Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

— Сейчас, что ли?.. Мари, пощади меня!

— Я не понимаю, как ты можешь… Как ты мог так реагировать, — заговорила та холодным тоном. — Твое поведение равносильно надругательству. Двойному надругательству…

— То, что он мерзавец, — это всем понятно. Но я не могу бросить человека на произвол судьбы.

— Ты как раз бросил, — сказала Мари, но смешалась. — Не понимаю, о чем ты говоришь…

— Я говорю о легионере.

— А я о Луизе. О своей дочери, если позволишь! До чего ты ее довел? Ты мог хотя бы позвонить.

— Мари, я звоню вам каждый день. Я обзвонил всю Францию.

Вновь скованная нерешительностью, Брэйзиер молчала, что-то обдумывала, но затем произнесла:

— Это правда?..

— Правда ли, что звоню вам? Муж тебе не говорил?

— Я ему устрою…

— Опять муж… Сама ты куда смотрела? Или ты всю жизнь будешь думать башкой мужа? Да вы понимаете, что вы накуролесили? Что вы вытворяете с жизнью троих людей? Хорошо, пусть я не в счет. Этот подлец тоже. Но ваша дочь?

— Твой тон… Это обидно, Петр, прошу тебя… — проговорила Мари с усилием.

— Передай трубку дочери, — попросил Петр во второй раз.

— Петр, дело в том, что… Нам нужно увидеться.

— Хорошо. Потом решим, где и когда. А теперь передай трубку Луизе.

— Ты совершаешь большую ошибку, — сказала Мари; она опять было умолкла, но в следующий миг подчинилась: — Хорошо, сейчас…

Петр дожидался около минуты, вслушиваясь в доносившиеся с другого конца провода звуки: быстрые, звонкие шаги, непонятный гул. Затем что-то упало и разбилось. От напряжения он чувствовал, что задыхается, что не способен вымолвить ни слова и не может взять себя в руки. В трубке послышался знакомый родной голос:

— Это ты, Пэ?!

— Луиза! Наконец-то… Что ты со мной делаешь? Ты слышишь меня?

— Мама сказала, что… что он нас всех обвел вокруг пальца! Я ему этого не прощу! — Голос Луизы задрожал.

— Ничего страшного, Луизенок. Что теперь делать? Как ты? Где ты пряталась?

— Мы ездили на море. Только что вернулись. Как он мог так дурачить нас? И мы с мамой — две дуры…

— Не стоит об этом, — остановил Петр. — Как ты себя чувствуешь? Как твоя спина?

— Всё нормально. Мы с мамой черные от загара.

— Черные… Представляю, что ты пережила, Лисенок! Всё это ужасно… За это время я, кстати, понял, что, если ты меня бросишь… мне крышка.

— Если не брошу, тебе тоже крышка, — неожиданным тоном ответила Луиза. — Зачем ты всё это затеял? Зачем?

— Ты о Леоне?.. Из-за того, что я решил его защищать?

— Для меня он не Леон, а последняя сволочь!.. Того Леона я похоронила.

— Мы всё это обсудим… Увидишь, как всё будет просто. Тебе трудно понять вот так, с ходу, но я всё объясню. Ведь в жизни бывают ситуации, когда нужно быть выше… выше себя. Ну, хотя бы на полголовы, ты понимаешь?.. Я не могу поступить по-другому. Представь себе этого типа — полный недотепа, вся жизнь искромсана.

— Это ты должен себе представить, Пэ! — Луиза всхлипнула.

— Конечно, господи… Вот что, Лисенок, ты меня слышишь?.. Я сейчас приеду, и мы обо всём поговорим.

— Нет, Пэ, я не могу. Тут мама, и вообще…

— Что значит вообще? — растерялся Петр. — Хорошо, я подъеду и буду ждать тебя в машине перед воротами. Через сорок минут — договорились?

— Не знаю.

— Прошу тебя, Луиза. Ведь я всё равно приеду.

— Подожди минуту… — Луиза была в нерешительности, шепталась с кем-то в сторону, но затем сказала: — Хорошо, я спущусь.

Было уже около полночи, когда Петр въехал на улицу Нотр-Дам-де-Шам и на тротуаре, перед знакомой аркой с воротами, увидел силуэт Мари.

В сером демисезонном пальто дочери, с беретом на голове, невидящим взглядом Брэйзиер наблюдала за приближением машины, в темноте ее не узнавая.

— Что за конспирация? — бросил Петр, выбравшись из-за руля.

— Здравствуй, Петр. — Брэйзиер попыталась улыбнуться. — Ну вот и увиделись. У тебя такой вид… Мало спишь, наверное?

С блуждающей улыбкой на губах Мари уставила в Петра испытующий взгляд, и он вдруг понял, что больше не питает к ней ни малейшего раздражения, которое так распирало и мучило его дорогой.

— Луиза не захотела спуститься? — спросил он, щеками касаясь ее лица.

— Я попросила ее остаться… Чтобы мы могли поговорить… Это невозможно отложить.

Преодолев в себе сомнение, Петр распахнул перед Мари дверцу, предлагая ей сесть в машину.

Мари подчинилась. Обойдя капот, он уселся за руль рядом с ней и произнес:

— Слушаю тебя.

— Ты не против, если мы немного проедем?.. Тут рядом.

— К чему эти загадки? Между нами всегда всё было так просто.

— Тогда поехали, — попросила Брэйзиер.

Петр вырулил на середину проезжей части и молча вел машину в указанном направлении.

— На следующем перекрестке, если сможешь, поверни направо, — сказала Мари.

Петр свернул направо. Перекресток остался позади, и Мари попросила его повернуть на широкую, ярко освещенную улицу и ехать в направлении Латинского квартала. По твердости и решительности ее тона Петр чувствовал, что не должен противиться, даже если и отдавал себе отчет, что происходит что-то странное.