Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Брэйзиер чувствовал себя зараженным мучительной, медленно пожиравшей его изнутри болезнью, от которой ничто не спасало и в которой трудно было бы признаться даже себе самому. Он всё чаще списывал свои недуги на утрату былого стимула: семья, дети, обязанности… Чем всё это возместить? А просто в свое удовольствие он жить не мог, не умел, — с этим тоже нужно было смириться… Вполне ясное, трезвое чувство, что не сегодня-завтра что-то должно случиться по не зависящей от его воли посторонней причине, не оставляло его ни на миг, и внутренне он не мог не дожидаться этой неведомой, пугающей перемены, как какого-то спасения, будто наркоман, нуждающийся в постоянном увеличении принимаемых доз и гонимый чувством, что хуже, чем есть, всё равно уже не будет, но тогда будь что будет…

О неприятностях мужа Мари не имела, как всегда, даже отдаленного представления. Но после бурных дискуссий с ним по телефону, чем-то ее встревоживших, она предпочла навести справки. Возможность подвернулась сама собой, как и в прошлый раз, благодаря соседке Глезе.

Будучи в курсе того, что несколько месяцев назад Брэйзиеры занимались поисками квартиры для дочери, Глезе пыталась связаться с Мари в середине августа, чтобы посоветоваться с ней по поводу аналогичной проблемы, возникшей у ее женевской племянницы, которая собиралась перебираться на жительство в Париж. Дозвонившись, Глезе попросила Мари и о другой услуге: служившая у Глезе домработница просила походатайствовать перед соседями о том, чтобы муж Мари не увольнял с работы ее родственника. Принадлежавшая Брэйзиерам лаборатория по изготовлению парфюмерных эссенций, в которой тот работал уже третий год, должна была перейти в собственность к новым хозяевам, в связи с чем выброшенными на улицу оказывалось около двадцати человек, в числе которых был и родственник домработницы. Глезе просила Мари о том, чтобы парня, по возможности, перевели на другую работу, без увольнения, оставив в той же компании; бедняга только-только женился, ждал ребенка, и увольнение грозило стать для семейства настоящим ударом.

Мари пообещала сделать всё от нее зависящее, просила Глезе уточнить, о какой именно лаборатории идет речь: она была не в курсе того, что муж готовит предприятие к продаже. Суть просьбы Глезе поняла с полуслова. Соседка пообещала навести справки в считаные дни и «вообще держать ее в курсе»…

По «оперативным данным», которые Глезе удалось собрать, причем без особых усилий, что лишний раз свидетельствовало о том, что доносимые ею новости давно превратись в секрет полишинеля, муж как будто бы искал возможности обналичить фонды лаборатории, с тем чтобы за счет извлеченной ликвидности спасти другое, более важное для производства предприятие, которое находилось на грани краха и требовало срочного увеличения собственных фондов. Дело было якобы решено бесповоротно. Но в городе поговаривали о том, что даже столь крайние меры не гарантировали дочерней фирме спасения от банкротства. Превентивная процедура в суде была будто бы уже запущена. О ней попросил сам Брэйзиер.

Позднее Глезе довела до сведения Мари и другое: муж будто бы опять играет. Матильде Глезе было также известно, что его компания замешана в новом судебном разбирательстве, уже в самом Тулоне, связанном с налоговой отчетностью, с неплатежами по контрактам, с чем-то в этом роде… — других подробностей никто не знал. Мари мгновенно догадалась, что эта неприятность и представляла собой наибольшую угрозу, потому что именно об этом муж ей никогда не говорил ни слова.

Как-то в субботу — муж звонил ей каждые выходные — он сообщил ей, что в этом месяце не в состоянии обеспечить ее и детей «пособиями» в обычном размере. Вместо двадцати пяти тысяч франков, которые по договоренности между ними он выделял Мари ежемесячно, Арсен предлагал ей всего десять тысяч.

— Временная мера, Мари. Я тебе уже говорил, что у нас трудности. Я вынужден затянуть ремень, — оправдывался он. — Но преувеличивать тоже не надо. В следующем месяце всё придет в норму.

— Совсем недавно ты утверждал, что в норму всё придет с продажей лаборатории, — заметила Мари.

— Всего не предусмотришь.

— Ты, кстати, выполнил мою просьбу насчет парня, которого собирались уволить?

— Насчет парня… Ах, черт! Завтра же. Попрошу завтра ему позвонить, — замешкался муж. — Обещаю…

— Я не понимаю, как ты мог забыть. Я ведь просила тебя. Сколько прошло времени?

— Вылетело из головы, ну что делать? У меня столько дел теперь. Опять сбыт покатился под гору. Опять эта нервотрепка. Спать некогда. Август — кошмарный период. Ведь в этой стране никого не заставишь в августе работать. Хоть плачь…

— Ты лжешь, — произнесла Мари.

— Мари…

— Ты мне постоянно лжешь. Ты закормил меня ложью… А не связаны ли твои трудности с тем, что ты опять проиграл деньги в покер?

Обескураженно помолчав, Брэйзиер спокойно произнес: