Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

— Вы что думаете? — Обри требовал ответа от Петра.

Взглянув на хозяев дома, Петр предпочел промолчать, но затем всё же в шутку заметил:

— Всех нас в детстве учили снимать пенку с варенья, но не все мы стали кондитерами.

— Пенку с варенья!.. — Ответ пришелся Обри по душе. — Вы, значит, за случайность? За непредвиденность?

— Не знаю. А впрочем, как хотите, — уклонился Петр. — В жизни каждого из нас многое зависит не только от предначертанного, но и от стечения обстоятельств.

— Хорошо, вы согласны, что искусство — это, прежде всего, стиль, это искусство делать искусство? — продолжал Обри напирать.

— Не знаю, — повторил Петр, больше не следя за ходом разговора. — Я вам только что об этом говорил.

— Стиль, говорю я! И только он один! — яростно забормотал Обри. — Самое совершенное высказывание — это то, которое не нуждается в стилистике, в словесной шелухе. Самое совершенное движение — это неподвижность. Высшая мудрость всегда проста. Лучшее творчество — это ничего не творить!

Хозяин вытер салфеткой рот и с облегчением, словно ожидал именно такой нелепой развязки, произнес:

— Ну вот, договорились… Какой же ты, Боб, словоблуд!

Обри нервно взмахнул рукавами, но возражать не стал.

Хозяин предложил перейти из-за стола к камину. Он принес коньяк, от которого отказались все, кроме Петра. Но тяжелая застольная атмосфера разрядилась. Разговор опять кружил вокруг прежних тем, но, как это часто бывает после острых обсуждений, ни у кого больше не вызывал интереса.

Сидя в том же, что и по приходе, кресле, старик Обри, испортивший всем вечер, выглядел сонным и недовольным. Время от времени поднимая на Петра тяжелый взгляд, он апатично моргал и уже перед уходом — он внезапно вскочил и стал прощаться — задержал руку Петра в своей дольше положенного и сказал:

— Вы коллекцию мою не хотите увидеть?.. Знаете что, приезжайте ко мне завтра утром!

— Завтра я не смогу, — сказал Петр.

— Гулять собрались? Да еще нагуляетесь! — Обри снедал его из-под очков испытующим взглядом. — У меня завтра выходной. А то потом, знаете… Давайте, Пьер! Или как вас там… Так что?.. Приедете или нет?

От Петра не ускользнула недоуменная реакция хозяев. За годы знакомства старик, видимо, ни разу не удостоил их подобной чести. Наперекор нелепой ситуации Петр вдруг принял предложение коллекционера.

Остановившись на пороге, тот стал взволнованно объяснять, как к нему добираться:

— Отсюда, то есть от церкви, выезжаете из Пасси… Едете по главной дороге… На первом повороте — направо, затем налево, а когда начнутся развилки всякие… их там несколько… держитесь правого поворота и уже никуда не сворачивайте… Когда справа увидите пень, похожий на женские ноги. Ну, спереди, с дуплом…

— Нет-нет! Дайте мне просто адрес, ― попросил Петр. ― Я найду.

Обри вынул из нагрудного кармана визитку, удовлетворенно кивнул и, влепив сенбернару по боку, исчез в темноте двора.

Рудольф Обри, или проще Боб, как его звали в ближайшем окружении из-за того, что германский консонанс его настоящего имени чем-то его не устраивал, жил в большой, недавно отстроенной усадьбе, которая находилась при съезде с гор в долину, на краю поселка и немного на отшибе.

Перекатывающаяся волнами дорога врезалась в живописную местность. Резко нарастающее взгорье здесь опоясывал тенистый дубовый лес. Повсюду виднелись белокаменные шале старой застройки, все с большими участками. Сады тонули в яркой, еще свежей зелени.

Остановившись перед воротами с белыми столбами, слева от которых висела табличка «вилла охраняется», Петр выбрался из машины.

Ворота оказались незапертыми, и он хотел было проникнуть внутрь, но в глубине двора, под сенью дерева, он увидел собачью будку, на которой виднелась крупная надпись: «Вольф».

Он нажал на кнопку домофона. Аппарат захрипел, и раздался чей-то недовольный голос:

— Ну что вы не входите? — Это был Обри.

— Собака привязана?

— Да нет никакой собаки, входите! Это так… чтобы неповадно было тут всяким…

Петр вошел во двор и сразу же увидел хозяина, вышедшего навстречу. В желтом шерстяном джемпере, в белоснежной сорочке и в подвернутых джинсах, которые придавали его силуэту что-то и жалкое и нелепое, — Обри уже не удивлял своей эксцентричностью.

Возбужденно морщась, старик схватил ладонь гостя, энергично потряс ее. Он с явным нетерпением дожидался этого визита. В глазах всё же застыла тень удивления. Ему не верилось, что гость сдержит свое слово, приедет?

— Вот тут я, так сказать, и провожу большую часть своего бренного существования… — забормотал Обри, когда, обойдя бассейн с ярко-синей водой, они вошли на открытую веранду, заставленную белой соломенной мебелью. — Как мы их вчера с вами на пару… Странные всё же люди, не находите? А про пространство вы хорошо сказали. Мне очень понравилось.

— Я думал, у вас с ними дружеские отношения, — сказал Петр.