Адольф

Въ самое то время, когда устроено было сообщеніе, и мы могли уже хать, незнакомецъ сильно занемогъ. Человколюбіе заставило меня продлить тутъ пребываніе мое, чтобъ ходить за больнымъ. Въ Черенц былъ только тамошній лкарь: я хотлъ послать въ Козенцу, искать помощи боле надежной. Не стоитъ того, сказалъ мн незнакомецъ; вотъ именно тотъ человкъ, который мн нуженъ. Онъ не ошибался, хотя, можетъ быть, думалъ другое; ибо этотъ человкъ вылчилъ его. Я не предполагалъ въ васъ такого искусства, сказалъ онъ ему съ какимъ-то нерасположеніемъ при прощаніи; потомъ онъ поблагодарилъ меня за мои о немъ попеченія и ухалъ.

Спустя нсколько мсяцевъ, изъ Черенцы отъ хозяина гостинницы получилъ я въ Неапол письмо съ ларчикомъ, найденнымъ на дорог въ Стронголи, по которой мы съ незнакомцемъ отправились, но только розно. Трактирщикъ прислалъ мн его, полагая наврное, что ларчикъ долженъ принадлежать одному изъ насъ. Онъ заключалъ въ себ множество давнишнихъ писемъ, безъ надписей или съ надписями и подписями уже стертыми, женскій портретъ и тетрадь, содержащую анекдотъ, или повсть, которую здсь прочтутъ. Путешественникъ, которому принадлежали сіи вещи, отъзжая, не указалъ мн никакого способа писать къ нему. Я хранилъ вс эти вещи десять лтъ, не зная, какъ ихъ употребить. Однажды проговорилъ я объ нихъ случайно нкоторымъ знакомымъ моимъ въ Нмецкомъ город: одинъ изъ нихъ просилъ меня убдительно показать ему упомянутую рукопись. Черезъ недлю рукопись была возвращена мн при письм, которое я помстилъ въ конц сей повсти потому, что оно до ея прочтенія показалось бы непонятнымъ. По этому письму я ршился напечатать повсть, убдясь достоврно, что она не можетъ ни оскорбить никого, ни вредить никому. Я не перемнилъ ни слова въ подлинник: даже собственныя имена утаены не мною; они, какъ и теперь, означены были однми заглавными буквами.

Глава первая

Двадцати двухъ лтъ я кончилъ курсъ ученія въ Гёттингенскомъ университет. Отецъ мой, министръ курфистра ***, хотлъ, чтобъ я объздилъ замчательнйшія страны Европы. Онъ намренъ былъ посл взять меня къ себ, опредлить въ департаментъ, коего управленіе было ему вврено, и приготовить меня къ заступленію своей должности. Трудомъ довольно упорнымъ, посреди самой разсянной жизни, удалось мн пріобрсть успхи, которые отличили меня отъ товарищей въ ученіи и вселили въ родителя моего надежды на меня, вроятно, весьма имъ увеличенныя.

Сіи надежды сдлали его чрезмрно снисходительнымъ ко многимъ моимъ проступкамъ — Онъ никогда не подвергалъ меня непріятнымъ послдствіямъ моихъ шалостей. Въ этомъ отношеніи, онъ всегда удовлетворялъ моимъ просьбамъ и часто упреждалъ ихъ,

По несчастію, въ его поступкахъ со мною больше было благородства и великодушія, нежели нжности. Я былъ убжденъ въ правахъ его на мою благодарность и на мое почтеніе; но никогда не находилось между нами ни малйшей довренности. Въ его ум было что-то насмшливое, а это не соглашалось съ моимъ характеромъ. Я тогда былъ побуждаемъ одного неодолимою потребностію предаваться симъ впечатлніямъ, первобытнымъ и стремительнымъ, которыя выносятъ душу изъ границъ обыкновенныхъ и внушаютъ ей презрніе къ предметамъ, ее окружающимъ. Я видлъ въ отц не нравоучителя, но наблюдателя холоднаго и дкаго, который сначала улыбался, и вскор прерывалъ разговоръ съ нетерпніемъ. Въ теченіи первыхъ осмьнадцати лтъ своихъ, не помню ни одного съ нимъ разговора, который продолжался бы съ часъ. Письма его были благосклонны, исполнены совтовъ благоразумныхъ и трогательныхъ. Но когда мы сходились, въ его обращеніи со мною было нчто принужденное, для меня неизъяснимое и обратно на меня дйствовавшее самымъ тягостнымъ образомъ. Я тогда не зналъ, что такое застнчивость, сіе внутреннее мученіе, которое преслдуетъ насъ до самыхъ позднихъ лтъ, отбиваетъ упорно на сердце наше впечатлнія глубочайшія, охлаждаетъ рчи наши, искажаетъ въ устахъ нашихъ все, что сказать покушаемся, и не даетъ намъ выразиться иначе, какъ словами неопредлительными, или насмшливостью боле или мене горькою, какъ будто на собственныхъ чувствахъ своихъ мы хотимъ отмстить за досаду, что напрасно стараемся ихъ обнаружить. Я не зналъ, что отецъ мой даже и съ сыномъ своимъ былъ застнчивъ, что часто, ожидая долго отъ меня изъявленія нжности, которую, казалось, заграждала во мн его наружная холодность, онъ уходилъ отъ меня со слезами на глазахъ и жаловался другимъ, что я его не люблю.