Читаем Американська єврейська проза. Століття оповідань полностью

Але потім, попри всю гіркоту своєї образи, я раптом виявила в собі якусь твердість. Я подивилася на цих дівчат їхніми власними очима, немов була всередині них. Хіба вони могли вчинити інакше? Хіба нагальна потреба в хлібі для дітей Бали Ріфкін не є важливішою за правду, за честь?

Чи мріяли вони взагалі про Америку так, як мріяла я? Чи померла в них ця віра в Америку? Чи буде й мою віру так само вбито?

Захекавшись від бігу, мене обвила руками Єтта Соломон.

«Серденько моє золоте! Я втекла крадькома — лише щоб сказати тобі, що зайду до тебе ввечері. Я все віддам заради тебе… але мені треба бігти назад… мені потрібна ця робота… моя мати…».

Я заледве бачила та чула її — мої почуття були притуплені поразкою. Я пішла далі в якомусь сліпому заціпенінні, з відчуттям того, що будь-якої миті можу впасти посеред вулиці, геть виснажена.

В мене забрали все: надію, за яку я чіплялася, людську підтримку, взагалі реальність… Я поринала в бездонну темряву. В мене залишилося тільки одне бажання — померти.

Отже, це був лише сон? Міраж, народжений зголоднілими серцями людей у пустелях пригноблення, — ця споконвічна віра в Америку, в омріяну й жадану «золоту країну»?

Може, голодним селянам із Суковолів просто примарилася райдуга, що здійнялася над їхніми лихами й повела їх… куди? Куди? До задушливої покірливості потогонних майстерень? До безвиході цих вулиць? «Господи! Що там, за цим пеклом? — кричала моя душа. — Чому не покінчити з цим прямо зараз?».

Тисячі голосів у мені та навколо мене відповіли: «Твоя віра померла, але в твоїй крові все ще волає і прагне справдження їхня віра — тих мертвих поколінь, чия віра, попри всі скрути, продовжує жити й залишається нездоланною, безсмертною силою!».

У цій Америці, яка розчавлює та вбиває мене, їхній дух спонукає мене… боротися… страждати… але ніколи не скорятися.

У моїй безнадійній темряві зажевріли їхні втрачені життя — живий, світлий вогонь. Я знову побачила натовп вкритих пилом селян, що скупчилися навколо мого батька, коли він читав листа з Америки. Їхні жадібні обличчя тягнулися до нього, їхні очі сяяли тією самою надією, тією самою споконвічною вірою, що спонукали й мене…

Раптом щось сильно вдарило мене в спину. Ошелешена болем, я впала… А потім — лише темрява та тиша.


Я розплющила очі. Якась фігура в білому схилилася наді мною. Я померла? Я була на небесах нового світу — в Америці? Мої очі знову заплющилися. Якесь неясне відчуття щастя наповнювало мене. «Навчання тече вільно, як молоко та мед», — само спливло в голові, як сон.

Так, я була на своєму небі — в американській школі, у широких сонячних полях, дитина серед інших дітей. Нашими підручниками були співочі птахи та шепіт дерев, дзвінкі струмки та вабливі небеса. Ми вдихали навчання та мудрість так само природно, як дихають квіти на сонці.

По завершенні уроків ми всі бралися за руки й стрибали, як на картинці з танцюючими феями, яку я колись бачила у вітрині. Мене наповнювала радість єдності — велике диво цього нового світу; вона тиснула на моє серце, як туга. Я повільно й непомітно відокремилася від решти дітей, аби усамітнитися в тиші, аби боротися й молитися за можливість висловити те, що здійнялося в мені, в якійсь формі краси. І з моїх намагань гарно сформулювати свої думки народилася чудова пісня й заповнила світ.

«Скоро вона зможе повернутися до майстерні — правда, медсестро? — голос Єтти Соломон увірвався до моїх марень. Я втомлено розплющила очі й побачила, що я все ще на землі. Широке, добре обличчя Єтти стривожено посміхалося мені. — Тобі пощастило, що автівка, яка на тебе наїхала, не переламала тобі руки-ноги. А якщо руки працюють, ти скоро повернешся до машини».

«Машини? — я здригнулася. — Я не зможу повернутися до майстерні. Я в лікарні так звикла до сонячного світла й тиші, що більше не витримаю того пекла».

«Ша! Ша! — стала заспокоювати мене Єтта. — Тобі треба навчитися приймати життя як воно є. Що буде, то й буде. В Росії ти могла сподіватися на те, що втечеш від своїх негараздів до Америки. А з Америки куди ти втечеш?».

«Так, — зітхнула я. — У найчорніші дні в Росії завжди була надія на Америку. В Росії у нас була лише мазанка, мало їжі та постійний страх перед козаками, але все ж таки ми примудрялися дивитися в небо, мріяти, думати про новий світ, де ми матимемо шанс бути людьми, а не рабами».

«Навіщо так багато думати? Ці думки тебе лише гризуть. Краще відпочинь…».

«Як я можу відпочивати, коли від усіх цих думок у мене голова пухне? Мені школа потрібна більше, ніж голодному — хліб».

Єтта тужливо й замислено дивилась на мене. І раптом: «У мене є ідея. Є одна школа для новачків, де їх вчать усього, що вони захочуть…».

«Що? Де? — я аж підскочила, як у гарячці. — Звідки ти знаєш про неї? Скажи мені тільки… швидше… Відколи?».

«Дівчина-сусідка… Вона працює на сигарній фабриці і тепер вчиться там».

«Що вона вивчає?».

«Та не хвилюйся ти так. У тебе зараз очі вистрибнуть».

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 шедевров эротики
12 шедевров эротики

То, что ранее считалось постыдным и аморальным, сегодня возможно может показаться невинным и безобидным. Но мы уверенны, что в наше время, когда на экранах телевизоров и других девайсов не существует абсолютно никаких табу, читать подобные произведения — особенно пикантно и крайне эротично. Ведь возбуждает фантазии и будоражит рассудок не то, что на виду и на показ, — сладок именно запретный плод. "12 шедевров эротики" — это лучшие произведения со вкусом "клубнички", оставившие в свое время величайший след в мировой литературе. Эти книги запрещали из-за "порнографии", эти книги одаривали своих авторов небывалой популярностью, эти книги покорили огромное множество читателей по всему миру. Присоединяйтесь к их числу и вы!

Анна Яковлевна Леншина , Камиль Лемонье , коллектив авторов , Октав Мирбо , Фёдор Сологуб

Исторические любовные романы / Короткие любовные романы / Любовные романы / Эротическая литература / Классическая проза
Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза
Я и Он
Я и Он

«Я и Он» — один из самых скандальных и злых романов Моравиа, который сравнивали с фильмами Федерико Феллини. Появление романа в Италии вызвало шок в общественных и литературных кругах откровенным изображением интимных переживаний героя, навеянных фрейдистскими комплексами. Однако скандальная слава романа быстро сменилась признанием неоспоримых художественных достоинств этого произведения, еще раз высветившего глубокий и в то же время ироничный подход писателя к выявлению загадочных сторон внутреннего мира человека.Фантасмагорическая, полная соленого юмора история мужчины, фаллос которого внезапно обрел разум и зажил собственной, независимой от желаний хозяина, жизнью. Этот роман мог бы шокировать — но для этого он слишком безупречно написан. Он мог бы возмущать — но для этого он слишком забавен и остроумен.За приключениями двух бедняг, накрепко связанных, но при этом придерживающихся принципиально разных взглядов на женщин, любовь и прочие радости жизни, читатель будет следить с неустанным интересом.

Альберто Моравиа , Галина Николаевна Полынская , Хелен Гуда

Современные любовные романы / Эротическая литература / Проза / Классическая проза / Научная Фантастика / Романы / Эро литература