Amor legendi, или Чудо русской литературы

Очень многие интерпретаторы повести Лескова стремятся, особенно в отношении «преступницы» Катерины, если не подвести под ее действия некую идеологически-легитимную базу, то до известной степени снять с нее вину[385]. Но поскольку подобные оправдания решительно несовместимы с общепринятыми нормами права, морали и религии, они неизбежно выливаются в интерпретаторские увертки. На истинном пути вновь оказывается Бодо Зелински, который видит в Катерине одновременно преступника и жертву и убедительно подчеркивает амбивалентность ее душевных движений: «die Treibende zugleich auch die Getriebene ist» («влекущаяся есть в то же время и влекомая»)[386]. Именно эта неразделимость вины и невиновности не только обусловливает трагическое звучание повести, но и полностью соответствует основополагающей идее естественного, или родового, влечения в концепции Шопенгауэра. Исследователь Шопенгауэра Рюдигер Сафрански утверждает, что под влиянием сил «безличной природы» («ichlose Natur») человек становится «объектом ее воздействия» («Objekt ihres Treibens»), так что он впадает в «состояние пассивной влекомости» («Passivitaet des Getriebenseins»)[387]. Амбивалентность образа Катерины и мотивированность ее поступков непреодолимым характером ее страсти обретают органичное объяснение в учении Шопенгауэра. И речь здесь идет отнюдь не о мелодраматизме, как полагают некоторые жестоко заблуждающиеся исследователи[388], но именно об основополагающем трагизме с «оттенком возвышенного» (см.: III. Теория «половой любви» и примеч. 36)[389].

5. Последовательность и нарастание событий. Побудительная причина: скука

В главах 2 и 3 повести нарушение супружеской верности происходит внезапно и стремительно, оно потрясает Катерину и увлекает ее как будто даже против ее воли[390]. Непосредственно вслед за этим преступный путь Катерины ведет ее в убыстряющемся темпе от простого отречения от нравственной нормы через отравление, убийство и удушение к удвоенной смерти в комбинации безумия, убийства и самоубийства. Этот финал градации (кульминацией которой становятся детоубийство и двойное убийство-самоубийство соперниц в любви) соответствует, так сказать, температурной кривой преступления на почве неудовлетворенного или угрожаемого стремления к наслаждению. Жуткие следствия такого положения вещей многократно описаны в трактате Шопенгауэра, и подобно всему тому, о чем идет речь в настоящей статье, эти описания присутствуют и в русском переводе, который, конечно же, вслед за Шопенгауэром, интерпретирует муки бешеной ревности как худшую из всех мыслимых пыток и представляет внезапный переход от любви к смертельной ненависти как ее неизбежным исход (С. 51 и след., 58 и след.).

Сознательное или бессознательное желание Катерины избавиться от своей скуки убыстряет развитие событий. Уже в первой публикации повести слово «скука» является самым частотным определением существования Катерины. Тем легче Сергею сыграть роль подстрекателя. Согласно Шопенгауэру, боль и скука являются главными врагами человеческого счастья. Наше бытие есть не что иное как «мерцание» («Oszillation») между этими двумя полюсами. Однако мучение скуки проистекает из «внутренней пустоты» («inneren Leerheit»), которая ищет себе компенсации в рассеянии и развлечениях, но при этом чревата впадением в жалкое состояние, поскольку «…может довести до величайшего распутства» («…zu den gröβten Zügellosigkeiten treiben kann»)[391]. Особенно же подвержен скуке, по мнению Шопенгауэра, тот, кто живет в изобилии. У Лескова это положение выглядит следующим образом: «Скучною жизнью жилось Катерине Львовне в богатом свекровом доме»[392]. Скука Катерины имеет более экзистенциальное, нежели социальное происхождение.

6. Случай и перипетия

Решающая роль переломного момента в повести Лескова принадлежит случайности, и притом, по утверждению Бодо Зелински, случайности банальнейшей[393]. Случайный порыв страсти, спровоцированный отсутствием мужа Катерины, делает возможным нарушение супружеской верности, случайно подсмотренное убийство племянника приводит к уголовному суду. В обоих случаях совесть, так называемый внутренний судья, не играет никакой значительной роли. Однако же именно «издевательская власть случая», как мы имели возможность убедиться, является излюбленной темой Шопенгауэра.

7. Преодоление сословных барьеров

Катерина – жена зажиточного купца, а ее возлюбленный, Сергей, – простой амбарный приказчик. Шопенгауэр придерживается того мнения, что побудительный инстинкт родового желания с легкостью преодолевает сословное неравенство и развеивает соответствующие предрассудки как ветер солому[394]. Именно это положение вещей мы видим в повести Лескова.

8. Статус объекта и пресыщение