Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

Из сгустка пламени во вратах выскочило нечто вроде комодского варана, сделанного из звездной материи. Оно двигалось стремительно, как ящерица, и Эшер чудом успела уклониться от первой атаки. Саламандра недовольно зашипела, словно доменная печь, свет вокруг нее стал ярче и насыщеннее. Огненный шторм, окружавший Эшер, усилился, и она отпрянула на несколько шагов. Ее лицо застыло сосредоточенной маской. Пламя рядом с ней взвилось и уплотнилось, превратившись в миниатюрный вихрь, который медленно вращался, и уязвимая плоть Эшер оказалась в глазу бури.

Саламандра снова взревела и бросилась на нее.

– Проклятье! – выругался я.

Ко мне подошел Майкл.

– Она безоружна, – сказал он.

– Ты можешь до нее добраться? – спросил я друга.

Он встревоженно покачал головой:

– Она не невинная жертва, которой грозит опасность. Она сама это выбрала.

– Грей?

– Я ничем не могу ей помочь, – ответил он. – Я продержусь не дольше тебя.

Я повернулся к Никодимусу:

– Помоги ей.

Он посмотрел на меня и кивнул. Обнажил меч, прищурился, сделал два плавных шага и метнул его.

Мечи не предназначены для подобных вещей. Летящие куски металла с длинными режущими краями и заостренным концом опасны по умолчанию. Наверное, раз в несколько десятилетий Никодимус приятно проводил день за метанием меча. За две тысячи лет он прекрасно научился это делать.

Кувыркающийся меч ударил саламандру по морде, прочертив полосу расплавленного огня в ее пламенной плоти, и высек дождь алых искр. Саламандра удивленно взревела от боли, споткнулась, отступила в сторону, потом метнулась к порталу, нахлестывая себя хвостом. Порыв горячего сернистого ветра заставил полы моего плаща пуститься в дикий пляс, у меня на глазах выступили слезы. Майкл поднял руку, чтобы защитить лицо, его белый плащ вздымался.

– Рычаг! – крикнул я. – Иди к рычагу!

Не знаю, услышала она меня или догадалась сама. Когда саламандра отвернулась, Эшер помчалась к вратам. Саламандра заметила ее и крутанулась, целясь в ноги, но Эшер пронеслась мимо, быстрая и ловкая. Бросилась на рычаг и, вскрикнув от боли, потянула его вниз.

Раздалось оглушительное шипение, громкий металлический скрежет – и внезапно все языки пламени в комнате покраснели и опали. Я сразу понял, что произошло. Для такого огня требуются колоссальные количества кислорода, и рычаг каким-то образом перекрыл его доступ.

За несколько секунд плоть саламандры из бело-желтой стала темно-оранжевой, создание с ревом выпустило из пасти очередную струю жара, а потом, двигаясь намного медленнее, чем прежде, отступило к дыре в нижней части арки. На мгновение огонь и свет озарили туннель за дырой, затем потускнели, и окружавшее врата Огня пламя поникло, рассредоточилось и погасло.

– Подождите! – крикнула Эшер задыхающимся, напряженным голосом, когда Никодимус шагнул к порталу. – Пару минут, чтобы все остыло!

Я выждал сорок пять секунд и пробормотал заклинание, при помощи посоха окружившее меня сферическим щитом. Я бы предпочел использовать свой старый защитный браслет, но чтобы обзавестись пристойными инструментами для работы по металлу, требуются время и деньги, а у меня не нашлось времени восстановить ни финансы, ни инструменты, тем более до уровня моей старой лаборатории.

Заклинания, что я вырезал на своем новом посохе, были почти такими же, как на старом браслете, пусть менее эффективными и хуже приспособленными для точной фокусировки энергии, но все же это было намного лучше, чем вообще никакой возможности сфокусироваться, и сейчас они позволили мне пройти по раскаленной, дымящейся земле.

Переход из мира смертных в Небывальщину производит и большее, и меньшее впечатление, чем можно подумать. Ты ничего не чувствуешь, когда идешь по самому пути, за исключением легкого покалывания вроде затяжных мурашек на коже. Но, ступая в Подземное царство, я знал, что только что преодолел невообразимое расстояние. Мое тело стало немного тяжелее, словно местная сила тяжести отличалась от земной. Горячий воздух пах серой и другими элементами – и показался совершенно чуждым моему вкусу и обонянию. Под ногами был камень, покрытый выступающими кусками чего-то вроде углей, которые все еще пылали, и я видел оплавленные пеньки, оставшиеся от сталагмитов: известняк потек, как свечной воск. Повсюду валялись разбитые, наполовину расплавленные остатки сталактитов, рухнувших с окутанного мглой свода.

Ну конечно. Мы были в пещере. Невообразимо огромной пещере, которая в сиянии портала тянулась назад, насколько хватало глаз. Впереди ее преграждала стена высотой не менее сорока футов, и в стене была арка.

Я быстро зашагал к Эшер. Мой щит неплохо сдерживал огонь, но любой из многочисленных слоев, что она выстроила вокруг себя, был намного лучше.

– Эй, – позвал я, – ты в порядке?

– Вспотела, – ответила она с искаженным болью лицом и подняла руки, демонстрируя волдыри, вскочившие на ладонях в тех местах, где кожа соприкоснулась с рычагом. Рычаг все еще тускло светился красным. – Проклятье. Пот превратился в пар и испортил последние слои защиты.