Ashen crown (СИ)

Но на этом Чонгук, упёршийся стояком в ягодицу, заканчивать не собирался.

— Сегодня мы попробуем кое-что экзотическое. Бля, меня не отпускает эта идея.

Тэхён едва разлепил глаза, когда Чонгук взял пистолет и снял с предохранителя.

— …Чон…гук?!

— Детка, не волнуйся, я буду осторожен, — жертвенно пообещал тот и ввёл дуло.

Холодное, жёсткое. Тэхён поджал губы, поморщился, не веря, что впервые в жизни испытывает первородный ужас, натурально накрывающий сознание, которое угодно потерять, как единственное, что потерять реально.

— Просто представь, что одно неловкое движение, и я разнесу тебя изнутри, разорву вдребезги, — увлечённо бормотал Чонгук. — Охуенно.

Восторженность. Дикое возбуждение. Чонгук говорил отовсюду, и его голос равномерно разливался по телу. Он хозяйничал в каждой клеточке Тэхёна и, держа рукоять, задвигал ребристое дуло вовнутрь, изумляясь тому, как это красиво. Тэхён растраханный, податливый, он в полной мере - его человек, мясо и кости. Такое с ним способен делать только Чонгук.

И в самых своих сатанинских мечтах тот же Юнги не мог представить, что совокупление с пистолетом - вероятное событие. А оно было. И продолжалось, не как акт насилия, но принудительно-добровольной экзекуции, выводившей Тэхёна на новый уровень.

Одно нажатие норовило раздавить кишки. Искусница-смерть нависла над ними, и дышала совсем рядом, когтями водя по взмокшей коже и запуская лезвие между рёбер, щедро вшивая косовищем занозы. Примитивная сука.

На лицо Тэхёна налипла наволочка, Чонгук натянул её, не давая ему смотреть и перекрывая доступ к кислороду. Он целовал выступающие контуры, облизывал линии скул и ебал Тэхёна огнестрельным оружием. Однажды ему приснилась эта сцена, лишённая цветов, чёрно-белая. Очнувшись, он обнаружил на своём животе сперму и с тех пор лелеял воплотить деяние наяву. Провести крещение порохом. Ерунда для посвящённых.

Подчиняющийся Тэхён, но не ломающийся под его волей - как в сказке. Если первая половина дня вернула им юность и невинность, то вторая срезала послойно. Не выдержав, Чонгук откинул оружие и толкнулся в него, в мягкую тёплую плоть, заполоняя собой. Тэхён ещё никогда не был так счастлив насаживаться на член. Наволочка намокла от слюны. Чонгук сдёрнул её, и дал разомлевшему Тэхёну пощёчину, ухватил за подбородок.

— Смотри. На меня.

Не дыхание, а рваньё, не взгляд трезвого, а пелена проспиртованного. Бёдра Тэхёна перехвачены, от въевшихся в кожу пальцев Чонгука завтра загорятся десять точечных синяков.

Вспотевший и загнанный, хлюпая носом и не справляясь с рефлексами, он натужно выдыхал и осматривал жилистое тело Чонгука, напрягшийся пресс. Внезапно Чонгук схватил его за волосы и приказал открыть рот. Чтобы плюнуть в него. И увидеть, как Тэхён глотает. Конченой улыбкой отреагировать на откровенное приятие любой его жидкости, части и атома. Пока Тэхёну достались в закуску его пальцы, Чонгук кончал в него, запрокинув голову.

Никому из них не стыдно и больше не страшно. Весь страх вымыла нежность, проявленная Чонгуком так же полноценно, как и гнев до того. Он целовал Тэхёна мягче и слаще, оставаясь внутри, он отвязал его, и ладони улеглись ему на лопатки. Тэхён прижимался. Чонгук вышел, обмазал головку о его живот и поблагодарил себя за то, что ещё не посетил душ, интуитивно предчувствуя, что снова отымеет Тэхёна, сдерживаться перед которым не научился.

— Чонгук, ты… ты чуть не убил меня, — промямлил Тэхён, переваливаясь на бок: сесть оказалось тяжело.

Чонгука начало крыть от таблеток, он звонко смеялся.

— Но не убил же.

Тэхён сглотнул. В таком вот виде ему и придётся отпустить Чонгука убирать их преследователей. Хотя, если он всегда придерживался такой линии, то волноваться не о чем. И всё равно Тэхён переживал. И за то, что оставшись с собой наедине, ему предстоит слушать совесть.

Чонгук не позволил бы ей пытать его. Он покопался в пластмассовых запасах и дал Тэхёну быстродействующее снотворное. Накрыв, закрыл дверь на замок. Кстати, ему недаром нравились этажи повыше.

Кошмары одолевали его. Снились цепи, крюки, верёвки. Мать с выколотыми глазами и отец, вскрывающий вены. Кровь затекала Тэхёну в желудок. Он ворочался из стороны в сторону, пока не очнулся от одуревающей тошноты. Закружилась голова, поднялась температура. Потом приступ рвоты подорвал его с постели, он добежал до двери и едва успел добраться до толчка, частично его вычистило рядом, частично по месту назначения. Руки и колени он перепачкал, отупело провисел над остатками вчерашнего ужина. Сердце колотилось в ушах, бросило в озноб. Он думал, что подхватил какую-нибудь тропическую болезнь, и смерть не за горами. Во рту закислило, в глотке высохло.

Посидев под прохладными струями воды в кабинке, он осушил кувшин в комнате и ради праздного интереса дёрнул дверь. Закрыто. На электронных часах повисло «03:03». Чонгука и след простыл.

Через полчаса Тэхёну значительно полегчало, на самочувствие могло повлиять вечернее рагу сомнительного качества, что он через силу доел до пива.