АСКЕТ

— А где же ваша девочка? — набралась смелости спросить я. Настасья махнула рукой куда-то в пространство.

— Отмучилась.

Её голос вновь не дрогнул. Это было страшнее любой истерики, любого безумия. Я поняла — ненавидеть её я не могу.

Где сейчас Настасья, живы ли они — не знаю. Но самосёлы и сегодня тянутся из всех уголков бывшей империи туда, где острословы присваивают им «титулы» в зависимости от расстояния, отделяющего их дома от лучащегося в темноте украинской ночи саркофага — «фон», «ваше светлость», «ваше сиятельство». А срок распада радионуклидов всё так же исчисляется десятками тысяч лет. Вечностью, по человеческому летоисчислению.

НЯ

Прим. Ня — самоназвание нганасан, малой народности Крайнего Севера. Вольный перевод — товарищ.
Наш вездеход клюнул носом и плавно начал уходить под лёд тундрового болота. А я-то, дурак, всегда думал, что тундра просто большое поле. Только на Крайнем Севере. Летом сплошь зеленовато-бурое. Зимой — снежное. И бескрайнее, чёрт его дери! Мой проводник Яшка схватил своё старенькое ружьё и истошно вскрикнул что-то на птичьем языке. Аборигены для меня все на одно лицо: низкорослые, узкоглазые дикари, на полном серьёзе болтающие с луной и льдом. Яшка был из таких. Лично я величал его чукчей.
После пары лет бесплодных попыток обучения в интернате, он упросил родителей забрать его домой. Домой, значит, в ярангу. За сотни километров от деревянных и каменных жилищ, электричества и водопровода. С тех пор Яшка научился часами бегать за полярным зверьём, бить песца в глаз с расстояния предельно досягаемого для его ружьишка и определять по звуку скрипящего снега, в каком квадрате безликой тундровой бесконечности он находится. Ещё он успел почти забыть русский язык и нормы поведения, естественные для цивилизованного индивида. Глупость его иногда бесила, иногда умиляла, иногда радовала тем, что рядом с ним я чувствовал себя полубогом. Он сутками мог сидеть напротив, неотрывно смотреть мне в рот и слушать о нереальном мире, где невероятные существа умеют разговаривать друг с другом через тысячи километров с помощью маленькой коробочки. Мой молчащий с момента попадания в «не зону» мобильник вызывал у него священный трепет. Это было забавно и экзотично. Это мне и требовалось для экстатического слияния с незамутнённой цивилизацией природой, зачем я, собственно, и притащился сюда из шумного города.

— Будешь спать — помрёшь! — известил меня Яшка, впрягаясь в сооружённую им из подручного материала сбрую. — Ты говори.