Читаем Астрофил и Стелла. Защита поэзии полностью

Любовь и Добродетель — на ножах:Кому досталась Стелла в обладанье?Любовь оправдывает притязанья4 Своей печатью в царственных чертах.А Добродетель с пеной на устахТвердит, что Стеллы лучшее даянье —Душа, чью святость чтит небес сиянье,8 И что не тело повергает в прах.Что ж, раз уж красота и сила взглядаПринадлежат Любви, то притязатьНа душу Стеллы и не очень надо —Покуда дело будут разбирать,Пусть Добродетель в спорах силы тратит,14 А нам с тобой, Любовь, и тела хватят.перевод А. Парина

Сонет 53

Я на турнирах подвизался смело,Ломал я копья, не жалея сил,И рев толпы, признаться, был мне мил,4 Хвала пьянила, кровь моя кипела,Но Купидон сразил меня умело,Взял в плен и громогласно уязвил:"Ну что, сэр Шут! — вот что я заслужил! —8 Взгляни сюда!" И мне явилась Стелла.И ослеплен сиянием ее,Бесчувственный, почти лишенный зренья,Я уронил поводья и копье,Не слышал труб и криков одобренья.Противник мне удар нанес в упор,14 И вот — смущенье Стеллы, мой позор.перевод А. Ревича

Сонет 54[60]

Я не кричу о страсти всем вокруг,Цветов любимой нет в моем наряде,С собою не ношу заветной пряди,4 Не плачу, не заламываю рук,И нимфы, почитательницы мук,Привычные к возвышенной тираде,Твердят: "О нет! Оставьте бога ради!8 Ему влюбляться? Что вы! Недосуг!"Бог с ними. В мой тайник войти лишь Стелле.Искусство Купидона не по мне.И вы поймете, девы, что на делеТаит влюбленный чувства в глубине,Себя страшится выдать ненароком.14 Безмолвен лебедь не в пример сорокам.перевод А. Ревича

Сонет 55

О Музы, к вам взывал я столько раз,Молил вас расцветить мой жалкий слог,Чтоб наготу свою прикрыть он мог,4 Снискать признанье с помощью прикрас.Я вдохновения искал у вас,Из грустных слов вязал цепочки строк,Вы мне старались преподать урок,8 И черный креп я ткал из пышных фраз.Но не желаю больше сладких слов,И ни о чем вас больше не прошу,Одно лишь имя я твердить готов,Когда его я вслух произношу,Оно, как музыка, владеет мной,14 И мне не надо музыки иной.перевод А. Ревича

Сонет 56

Молчи, Терпенье, долог твой урокИ сердцу вовсе непригоден в деле:Ни крохи взгляда более недели —4 И помнить твой урок весь этот срок?Когда б я буквы взглядов видеть мог,Что учат кротости, — пусть еле-еле,Но я бы уж сдержался с дрожью в теле,8 И, может, был бы мне совет твой в прок.Но в миг, когда ее явленья жажду,Ты предлагаешь мне питье свое,Чтоб хладной влагой утолить мне жажду?Нет, я по горло сыт! Яви ее —С терпеньем пусть остудит пыл мой жгучий! —14 А уж потом меня терпеньем мучай.перевод А. Парина

Сонет 57

Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.Во второй части вам предлагается обзор книг преследовавшихся по сексуальным и социальным мотивам

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография
Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография

Изучение социокультурной истории перевода и переводческих практик открывает новые перспективы в исследовании интеллектуальных сфер прошлого. Как человек в разные эпохи осмыслял общество? Каким образом культуры взаимодействовали в процессе обмена идеями? Как формировались новые системы понятий и представлений, определявшие развитие русской культуры в Новое время? Цель настоящего издания — исследовать трансфер, адаптацию и рецепцию основных европейских политических идей в России XVIII века сквозь призму переводов общественно-политических текстов. Авторы рассматривают перевод как «лабораторию», где понятия обретали свое специфическое значение в конкретных социальных и исторических контекстах.Книга делится на три тематических блока, в которых изучаются перенос/перевод отдельных политических понятий («деспотизм», «государство», «общество», «народ», «нация» и др.); речевые практики осмысления политики («медицинский дискурс», «монархический язык»); принципы перевода отдельных основополагающих текстов и роль переводчиков в создании новой социально-политической терминологии.

Ингрид Ширле , Мария Александровна Петрова , Олег Владимирович Русаковский , Рива Арсеновна Евстифеева , Татьяна Владимировна Артемьева

Литературоведение