Батийна

Она была еще подростком, когда ее отец жил рядом с богатым баем Сарымсаком, а у того была невестка по имени Асыл. Асыл не любила своего мужа и однажды сбежала от него. Но бедняжку вскоре поймали и распяли между четырьмя вбитыми в землю кольями. Она была похожа на шкурку освежеванного сурка, из тех, что отец часто распяливал. Молодая женщина отчаянно стонала, раздираемая болью, но два джигита не уставали ее пороть. Платье ее излохматилось, все тело покрылось кровавыми пятнами.

Картина эта зримо встала сейчас перед Батийной, и, как живая, мелькала перед глазами юная Асыл. Обмерев от страха, Батийна громко плакала и умоляла пощадить ее. Случись это в юрте и муж бы там рукоприкладствовал, она бы так не струхнула. Но здесь пощады не будет, накажут по всей строгости. Ясно, как день, что Адыке по праву свекра и бая прирежет ее, словно овечку, за дерзкий побег от его достопочтенного сына. И отделается за это самое большое куном[28] в двадцать — тридцать голов скота.

Озверевшие джигиты, по воле своего хозяина, с плетками накинулись на беззащитную женщину. Спасаясь от ударов, она сползла с седла и с плачем бросилась под копыта гнедой кобылы.

В это самое время появились еще пять всадников. Никто не успел заметить, откуда они подъехали. Один из них был крупного сложения чернобородый джигит с краснощеким скуластым лицом.

— Эй, остановитесь! Вы кто такие? В чем обвиняете этого беднягу? — гаркнул он.

Голос его показался знакомым, и Батийна выглянула из-под лошади. Никаких сомнений: это был Джусуп, лучший друг отца и тоже охотник на барсов.

— Джусуке! Я Батийна… Меня убивают. Остановите их. Вы же были другом моего отца! — взмолилась Батийна.

Джусуп опешил, едва узнал в табунщике Батийну.

— Милая, ты старшая дочь Казака? — переспросил охотник.

— Да, да, Джусуке, я Батийна.

Джусуп, понукая запотевшего коня, въехал в кучу размахивающих плетками людей.

— Эй, бесстыжие, а ну-ка опустите свои плетки! — гаркнул он. — Прекратить! Батийна для меня что дочь. Убавьте-ка пыл, иначе будете иметь дело со мной.

— Эй, Джусуп, а меня ты не знаешь случайно? Я — Адыке! А это моя невестка. Она вздумала убежать от моего сына. Сам знаешь, что ей полагается за измену. Я волен даже прирезать ее. Если она близкая тебе, то изволь рассчитаться за ее побег, еще лучше — не встревай и не стой на моем пути.

Но Джусупа не так-то было легко запугать.

— Что ты Адыке, я хорошо знаю, — сказал он внушительно. — Я тоже тебе не последний пастух. Дочь моего друга — моя дочь. И я не позволю расправляться с ней. Кто виноват, что у тебя сын чурбан… Если тебе стыдно за сына, постарайся из него сделать человека. А дочь своего друга я в обиду не дам! Садись в седло, доченька! Я увезу тебя в свою юрту.

Адыке и его дружки и не пытались ополчиться против тех, у кого плясали горячие кони, кто напирал грудью, и остались ни с чем, как волки, у которых прямо из пасти отняли добычу. Спутники Джусупа, окружив Батийну со всех сторон, тронули коней и вскоре скрылись с глаз Адыке.

Джусуп был сыном человека, который уступал Адыке лишь по силе власти и по своей родословной, но отнюдь не по богатству. Деды и прадеды его из рода жарбан — одной из ветвей рода сарбагыш — не были ни богатырями, ни беками. Род этот имел, правда, большие отары скота и немалое благосостояние, но все равно он считался малосильным перед крупным родом Адыке.

В последнее время в степи развелось много волков. Они нападали на скот прямо белым днем. Встревоженные скотоводы сказали охотникам: «Мы сегодня видели изрядную стаю волков. Она ушла в сторону соседней ложбины». Уничтожить этих хищников выехал по следу Джусуп со своими помощниками. У двоих были ружья. Серых они так и не нашли, зато повстречались с Адыке. Отняли у него Батийну, возвратились в верхний аил, где стояла юрта Джусупа. Мать охотника, могучая, степенная, добрая женщина, с распростертыми объятиями встретила девушку, обласкала ее, ввела в теплую юрту, обмыла, обогрела и переодела в женское платье.

Все понимали, что приезд Батийны в аил не останется без последствий. Обязательно за ней прискачут гонцы с тяжбой. Поэтому ее нарядили, накормили и припрятали в другом аиле. Джусуп хотел послать человека к Казаку и попросить, чтобы друг приехал за своей дочерью. «Дальше, — решил Джусуп, — пусть сваты сами разбираются, кто прав, а кто виноват. Я тут ни при чем, заступился за бедняжку, и достаточно».

Все обернулось не так гладко, как представлял Джусуп. Вскоре к нему явился гонец и сказал, что его, Джусупа, ожидает сам Кобёгён-ажы из рода сегизбек. Охотник важно выехал на крупном гнедом коне, но вскоре возвратился пришибленный, словно побывал в горячей перепалке. Он понял, что Адыке жаловался на него старейшине Кобёгёну-ажы. Это Джусуп почувствовал сразу же, как вошел в юрту ажы. Тот был зол. Когда Джусуп поздоровался с ним, он даже не ответил на приветствие, а сразу обрушился на него с проклятьями и угрозами.

— Что это ты беснуешься как свинья, которой померещилась свобода! — вскричал ажы.

— Я не беснуюсь. В чем, собственно, меня обвиняют?