Батийна

— Правильно, мой сват. Дочери из рода саяков всегда были сильны духом и своевольны. Недаром же нашу дочь сосватали за вашего дурня еще почтенные предки. Они знали, что делают. — И Сарала в поддержку богатого свата звонко, со смешком добавил. — Да, сват, правда, что хорошая жена рядом с отменным мужем становится матерью целого рода. Хорошая жена у плохого мужа превращается в рабыню… Так случилось с нашей девочкой. Досталась она в недобрые руки. Меня удивляет одно: разве в роду знатных людей тоже рождаются слабоумные уроды? И почему старейшины-аксакалы по обучат их уму-разуму?

Сарала поставил Акимкана в безвыходное положение. Хочешь не хочешь, он вынужден был выделить джигита и, провожая его вместе с Саралой и Джусупом, сказал:

— Ну-ка, поезжай, сват, к брату Адыке и узнай, что там происходит. Мне кажется, с беглянкой ничего страшного по случилось. Иначе нам бы давно стало известно. Слухом земля полнится.

…А Батийну тем временем чуть было не прикончили. Когда ее тело стало бесчувственным к побоям, ее отвязали от решетки, волоком вытащили на снег и привязали к столбу. На холоде она пришла в себя, застонала. Глотнув немного воды, она открыла глаза, и свекор Адыке приказал опять бить несчастную. От первых же ударов она потеряла сознание.

Кенжекан, — в ее юрте поместили Батийну, когда она была схвачена джигитами Адыке, — одинокая старая женщина, стояла, прислонясь к своей юрте, и широким рукавом то и дело вытирала глаза. Когда Батийну привязали к столбу, Кенжекан не вытерпела: схватила веревку от старой овцевязи и, повесив себе на шею, вбежала в юрту и припала к ногам Адыке. Тот спокойно сидел на обычном своем месте, будто ничего на дворе не происходило.

— Мой великодушный бай! Я мать пятерых детей. Но создатель не пожелал мне оставить ни одного из них: забрал в свое царство небесное, всех я отдала земле. А эта бедняжка еще совсем молода, от нее можно вам ждать детей, внуков… Не нужны внучата, так нужны рабочие руки. Они будут ухаживать за вашим же скотом. Простите ее за неразумный проступок. Я со слезами прошу вас, о великодушный!..

— Молчать! — взъярился Адыке. — Ты что мелешь, безголовая женщина? Разве могу я простить ту, которая презирает моего единственного сына и пытается уйти от него?

Старушка обняла колени бая и, целуя подол его халата, страстно взмолилась:

— У нас говорят, если враг твой падет на колени перед тобой, прости его вражду, — повинную голову меч не рубит, пощади невестку, и она будет верной рабыней у твоего очага. Я очень прошу — подари ее жизнь мне, смени гнев на милость, о великодушный бай.

Старуха Кенжекан своими причитаниями изрядно надоела Адыке, он резко махнул короткой жирной рукой:

— Хорошо. Прекратите побои!

Джигиты, услышав громкий окрик хозяина, опустили плети и оставили Батийну.

Постанывая над женщиной, старуха смыла с нее кровь, сделала примочки, перевязала ссадины. Едва открыв заплывшие глаза, Батийна вполголоса попросила:

— Пи-ить… Пи-ить!

Кенжекан с радостью поднесла чашку к ее бледным губам.

— Бедняжечка, и зачем только ты родилась на свет? Лучше бы умерла еще маленькой, чем вот так мучиться!

С разрешения бая Батийну отвязали от столба, и старуха проводила ее в свою юрту и уложила в постель.

— Ох, отец, отец… — металась Батийна, теряя сознание. — Зачем ты не отдал меня за Абыла? Теперь, видишь, меня нет в живых. Что ты будешь делать без меня? Мой желанный Абыл, где ты, отзовись! Спой мне песенку, милый. Скорей спой. Ой, я сгораю!

— И тебя горькая жизнь разлучила с любимым. Абылом, говоришь, звали. Вон кто, оказывается, избранник сердца?!

Старушка смачивает тряпочку в холодной воде, прикладывает к разгоряченному лбу Батийны и опасливо шепчет: «Хотя б никто не услышал ее бред. Услышат — ей несдобровать, да и мне, ее заступнице».

Батийна постепенно приходила в себя. Тело, избитое плетками, надсадно ныло, раны заживали медленно, покрываясь шершавой желтоватой корочкой. Она еще не вставала на ноги, по уже самостоятельно могла сидеть в подушках.

Снаружи послышались знакомые голоса, — говорили мужчины. Адыке кого-то изругал, раздались гулкие удары и визгливый свист плетей. Батийна не догадывалась, что там происходило. Вдруг в юрту вбежала Кенжекан.

— Ой, безжалостный стервец, не приведи господь! всплеснув руками, заохала старуха. — Кто еще видел подобного ему изверга? Хоть бы скорее пришла весна. Отсюда надо уезжать!

Батийна, все еще ничего не понимая, с замирающим сердцем спросила:

— Что там, тетя? Вроде бы кто-то дерется?

— От твоих родственников приехали люди. Среди них пожилой человек Сарала. «Я, говорит, старший брат Батийны». Спокойный, видно, хороший человек. С ним еще Джусуп и; джигит от Акимкана. Говорят, Сарала и Джусуп побоялись одни сюда приезжать, так Акимкан подбавил помощника. Адыке к Сарале не притронулся, как ни говори, престарелый человек, с осанистой бородой. А джигита и Джусупа твой свекор велел привязать к столбам и как следует взгреть. Возможно, он зол на Джусупа? Может, тот чего-то задолжал свекру? Не знаю, доченька.