Батийна

— Ой, джене, сколько можно терпеть? Птица моего счастья снова улетает от меня выше и выше в небо и скоро исчезнет.

«Жених и невеста»

Да, в складках Великих гор таится немало тайн. Остропикие скалы, вонзаясь в свисающее чрево небосвода, дремлют, словно невыспавшиеся великаны. От них исходит звонкая тишина. Укромные уголки, где не ступала нога человека, урочища, ущелья, пологие и крутые склоны, зеленые лужайки, обширные выпасы, заросли, где бегают куницы и шныряют черно-бурые лисы, сыпучие галечники, где скачут легкие серны, джейраны, винторогие архары и цветистые берега рек с родниковой водой, от которой ломит зубы, — вся неохватная ширь и неизбывная щедрость, все неисчислимое богатство Великих гор растворились в легендах моих предков, вызывая гордость за свою землю и восхищение у пришлых людей.

У моего народа, привыкшего к размеренной, скромной жизни, и знания, и мастерство, все самое дорогое укрыто в складках Великих гор. И каждый раз белоголовый и белобровый аксакал, нанизывая слова, словно монисто на нитку, своим рассказом о древности приоткрывает завесу над тайнами этих гор. Любая ложбина и впадина, что южный и что северный склон, каждый водопад и спуск имеют свою многотомную историю. Это бесконечное повествование запечатлено на скалах, на склонах, у водопадов, и никогда ему не померкнуть, как вовеки не померкнет и сама земля и не потускнеет потерянный охотником золотой нож.

О великодушный человек, зорче оберегай вековечные тайны Великих гор, выше этих гор только горы и красивей этих гор только горы. Пристальней вглядывайся в здешние склоны, вершины, седловины, перевалы, и перед тобой откроется под пологом небес небывалая история красоты. Да, эта история не буквами выбита, она в образе таинственной птицы летает среди гор и клекочет. В горах этих и смех, и радость, и слезы, и печаль. В горах этих жили и бесстрашные и трусы, и мудрецы и глупцы.

Молодая женщина, что сидит на своем любимом камне у устья ручья, глядит на обступившие горы, прислушивается к звонкому пению воды, думает свою думу, роняя чистые, как этот ручей, слезы на шершавый камень.

Сквозь пелену слез она видит своего Абыла. Он в белом кемселе из верблюжьей шерсти, в черной курчавой мерлушковой шапке. Глаза его сияют радостью. Он то приближается к ней, то удаляется, словно дразнит ее. А она вспоминает сказку, которую Абыл когда-то поведал ей, сидя на этом холодном камне.

— В давние-предавние времена в девушку по имени Джума-гуль влюбился парень по имени Джумадыл. Его любовь была так искренна и горяча, что ни дня не мог он прожить, не посмотрев ей в глаза. Сердце джигита билось лишь для нее, и сердце девушки билось лишь для него. Но между ними лежала бездна неравенства, лежали коварные обычаи сватовства.

Веселая, умная, зоркоглазая Джумагуль была из знатной семьи. Ее давно просватали за другого, и сватовские серьги украшали ее маленькие ушки.

Красивый джигит Джумадыл был из небогатого рода. Единственный его недостаток — бедность отца. Несколько голов скота — все его богатство. Во сие Джумадыл видел Джумагуль, звал ее: «Где ты, моя милая?» Во сне Джумагуль видела Джумадыла, звала его: «Где ты, мой милый?» Они искали друг друга повсюду, днем и ночью, чтобы встретиться. Когда это удавалось, их сердца громко стучали в груди, они говорили самые нежные слова: «Нет мне жизни без тебя, мой милый» — «Расстанусь с тобой, тогда я расстанусь и с жизнью».

Но не сбылась их мечта. Тогда они решили: «Убежим в Великие горы и будем там жить». И они скрылись в горных ущельях. Погоня вскоре настигла беглецов и доставила их в аил.

Не было до того случая, чтобы от родителей убегала просватанная дочь. Пусть жених ненавистен, все равно невеста должна стать его женой и рабыней.

Привезли беглецов, и старейшины начали ломать голову над мерой наказания.

«За то, что они попрали народный обычай, заслуживают только смерти», — сказали одни.

«Надо наказать их самой жестокой смертью и обязательно по отдельности. Давайте закинем их на разные вершины в горах и там прирежем», — сказали другие.

Как старейшины порешили, так тому и быть. Родители приговоренных напрасно проливали слезы. Джигиты оторвали молодых друг от друга, поволокли в горы к противоположным вершинам и отсекли головы обоим влюбленным. Ослушаться никто не посмел: воля старших превыше всего. Сколько угодно было тогда людей, готовых в слепом подчинении исполнить любую расправу! Сколько угодно было!

Вот так-то… милая, — продолжал Абыл. — Влюбленных зарезали. И тогда произошло невиданное в веках чудо. Кровь Джумагуль и кровь Джумадыла образовали живой родник. Кровь их давно очистилась, подобно слезе, и остыла, как лед. Этот родник и в наши дни утоляет жаждущего человека.

Народ прозвал родник, взявший начало с двух вершин, «Женихом и невестой». Я тоже, любимая Батийна, пил из этого родника, но не смог утолить свою жажду. А почему не знаю.

Когда Абыл поведал сказку, Батийна сказала любимому:

— Не уживемся среди киргизов, уйдем тогда в Андижан. Будем кипятить чай у самоварщика, стирать белье у татарских баловней… Давай, милый, убежим отсюда!