Батийна

— Вот сабля, она всегда наготове у моего изголовья, — память о наших предках. И берданка передается по наследству из поколения в поколение. Чтобы проверить ее меткость, я брал на мушку каждого чужака, кто проезжал через мой аил… Неужели о моей былой отваге люди уже стали забывать! О боже! А скажите, кем был этот зловонный кул?

Арстаналы озлобился до такой степени, что не хотел называть даже имени Асантая.

— Пусть эта вонючка никогда не забывает, кем он был и кто есть! — хрипел он, окинув всех приближенных воспаленными глазами.

Нахмурив брови, старик обратился к Манапбаю:

— Отныне, мой баловень счастья, ты единственный хозяин этого серебряного эфеса и точной берданки. А старейшины нашего рода — твои советники в сражении и наставники на истинный путь в жизни. Обращайся к ним в любой беде. Приказываю тебе, чтобы нога этого зловонного полудурка не появлялась рядом с твоим аилом. Мои слова пусть дойдут до каждого здесь сидящего. Кто воспротивится моему желанию, того покарает прах самого Барак-хана.

Арстаналы говорил с яростью раненого тигра, и родовитые аксакалы, вняв крутому голосу своего властительного бая, отказались отвечать за поступок Манапбая перед бием и законом мусульман, больше того, они решили проучить жалобщика Асантая. Поистине у хитроумного вора хозяин украденного сам же кругом виноват.

Более отчаянные головы даже грозились:

— Непременно посадим этого кула в седло задом наперед, чтоб знал, на кого замахнулся.

И они принялись выслеживать Асантая, стремясь пленить его тайком.

Слухом земля полнится. Стало известно, что Асантай собрался в город продать много скота, а на вырученные деньги задобрить царских чиновников. Арстаналы послал наперерез отряд джигитов на быстрых и выносливых скакунах — перехватить Асантая в пути и помешать ему жаловаться властям.

Встреча враждующих сторон произошла близ Бозсенира. Асантая схватили вместе с погонщиками скота. На породистом жеребце с седеющей гривой выделялась крупная фигура нарядно одетого бая. Бекташ, предводитель перехватчиков Манапбая, на полном скаку приблизился к Асантаю и без приветствий и церемоний дернул его коня за узду. Вооруженные джигиты плотным кольцом окружили погонщиков Асантая и прижали их к берегу бурливой речки.

Еще за минуту до того, как попасть в руки ханских джигитов, Асантай ехал торжественно и шумно во главе сопровождающей его свиты. Но как только он вместе со своими людьми оказался в кольце враждебных молодцов, с него мигом слетела важность и он безропотно сдался насильникам средь бела дня. Подобно схваченному с поличным мелкому воришке, Асантай пробовал было сделать обиженный вид и своим красноречием как-нибудь выпутаться из этой заварухи, по Бекташ и его джигиты не дали ему и рта открыть. Заставив Асантая спешиться, они недвусмысленно сказали:

— Дай иной свинье свободу, она взберется на гору и еще объявит себя царем зверей. Ты, свинья, вообразившая себя властелином, затеял жаловаться на нашего батыра? Скажи, от кого ты получил свободу и вольность? Неужели ты, нечестивец, забыл, что твой бек, твой бог, твой святой дух — это и есть наш батыр! (Батыром Бекташ называл, конечно, Арстаналы.) До чего же у тебя дырявая память! Ее надо срочно промыть в этой водичке… Эй, джигиты мои, помогите ему… заставьте-ка его побродить прямо в сапогах в студеной воде. Расчешите его бритую голову тугими плетками! Подумать, на кого он хотел замахнуться?.. На божьего сына, на святого и всемогущего, на единственного наследника Барак-хана! Он, оказывается, считает нашего владыку равноценным этому глупцу Назарбаю из недостойного рода кулбарак! Волочите его в воду! В бурной речке наших предков вонючий кул искупит свои грехи! Авось опомнится и поймет, с кем имеет дело. Ишь ты, поганец, жаловаться вздумал на великодушного батыра!..

Люди Асантая не в силах были сопротивляться, впору умереть от стыда на месте. У них на глазах принудили властительного бая вступить в быструю реку, перейти на другой берег и вернуться назад. Леденящие брызги расхлестали гладкую с проседью бородку, били по лицу, волны обдавали жирный вислый живот и, казалось, вот-вот свалят и покатят бая, словно камешек. Он едва держался среди бешеного пенистого потока, спотыкался, ошалело таращил глаза, моля о пощаде.

Бекташ на иссиня-черном коне напирал на Асантая, пытался сбить его с ног, с размаху прикладывая толстую плеть к широким плечам бая.

— Будешь знать вперед, — приговаривал он, — кто твой настоящий владыка, поганый кул. Наш бог в небе, а твой на земле: батыр Арстаналы. Небось теперь не забудешь на всю жизнь… Жалуешься, что у тебя похитили сноху? Если мало тебе, изволь доставить старшему сыну бека еще дочь свою, падай перед ним на колени и проси пощады у батыра!