Беглец (СИ)

Как ни стараюсь проскользнуть к выходу мимо кухни, совсем съёжиться и стать незаметным не удаётся. Майкрофт произносит моё имя — приходится выглянуть из-за угла: он усмехается.

Смотрит на шлем в моих руках — на меня:

— Надо же, понадобилось две недели и одно слово твоей матери, чтобы убедить тебя надеть этот, по твоим словам, «скафандр».

Неужели он мог всё слышать?

Надеваю шлем, демонстративно затягивая застёжку под самым горлом. Жаль не умею делать такой взгляд, чтобы ему и в голову не пришло подтрунивать надо мной.

— Останься позавтракай. — Я гадаю, заведёт ли он разговор о моей матери, но он, похоже, и не думает дать понять, что озабочен произошедшим. Я озадачен, что бы это значило. — Про вечер помнишь?

Что? Ничего не помню, но киваю с, как мне кажется, максимально невозмутимым видом, на какой я только способен.

— Ага. Я, эээ, возьму что-нибудь по дороге. Правда опаздываю.

В ответ он с явной иронией вскидывает бровь и утыкается в газету.

Ретироваться. Скорее. Бежать. Дверь за мной не хлопает, но я не оглядываюсь. Ну и ну, ну и ну, ну и ну. Майкрофт теперь как заведённый будильник, неужели он и правда

мог что-то слышать?

***

Гэри заканчивает переодеваться в форму и облокачивается спиной на шкафчик. Его долгий взгляд у меня на затылке, пока я бестолково пытаюсь впихнуть две ноги в одну штанину.

— Тяжелая ночка, да?

— Вовсе нет.

Терпеть его не могу, что за привычка вечно разнюхивать и совать свой нос, куда не просят. Что у меня, на лице написано, что поспал я два часа, а это дерьмовое утро высосало из меня всю душу?

— А выглядишь так, будто всю ночь торчал в засаде.

Он уходит, хохотнув, а я, оглянувшись — все уже переоделись, — смотрю в прикреплённое к дверце шкафчика зеркало. Под глазами синь, как у заправского алкаша, каким был мой отец, например, может, поэтому мамочка никак от меня не отцепится. И на щеке след от шлема. Ни дать ни взять возвращение Франкенштейна.

Тру щёки, после чего, мечтая о кофе, уныло плетусь в аудиторию. Через секунду после меня вперёд животом в двери вваливается наш придурошный препод по истории преступлений. Следующие два часа он заунывным голосом будет вещать о каком-нибудь больном маньяке, а я буду слушать, как урчит у меня в животе, и пытаться записать хоть что-нибудь из его нудного трёпа.

Банда аристократов, промышлявших грабежами на трансатлантических лайнерах, кто бы мог подумать… Останки их бесследно пропавших жертв находили распиханными по укромным местам машинных отделений… Так, так, так… Полиции понадобилось пять лет, чтобы напасть на след, и ещё три года, чтобы выловить всех до последнего участников группировки. Большинство вещей, что он рассказывает, можно взять на заметку и замешать из этого чудное преступленьице. Хотя кто из преступников не думает, что уж его задумка идеальна, но на самом деле все это уже было и навевааает зевоту. Прямо как я, дуралей. Гэри рассеянно тычет в меня ручкой.

— Классс!

Он корчит страшную рожу и хихикает, а я думаю о том, какое только отребье не берут в полицию, он ведь сам повадками тот ещё шизик. Да, жалко, что предмет ведет унылый лектор. Если бы эти истории рассказывал Майк, я бы привязал его к кафедре…

— Тсс! Не спи!

Поздно я спохватываюсь, потому что препод прервал лекцию и смотрит на меня.

— Курсант Лестрейд!

— Эээ… Да, сэр?

— Не слишком ли рано вы решили, что можете почивать на незаслуженных лаврах лучшего студента? Прошу заметить, что никакие заслуги не избавят вас от внеочередного наряда.

Бла-бла-бла.

— Никак нет, сэр. То есть, так точно, сэр. Из…вините.

Чёёёрт, ну почему он так меня ненавидит? Надо сказать спасибо за то, что он внештатный преподаватель, иначе не избежать мне выговора.

— Вечно тебе удаётся увернуться от наказания, — замечает Гэри, когда мы выходим из аудитории. — Умел бы я как ты состроить из себя целку.

Сегодня его болтовня действует на нервы даже больше обычного. Мне и без него есть, чем забить голову. В столовой он занимает очередь, а я ищу свободный стол, в идеале подальше от гудящих сокурсников.

Пока мерно жую сэндвич, удаётся даже поймать тот божественный момент, когда мысли сосредоточены на всем сразу и ни на чём конкретном. К сожалению, ненадолго.

— Она тебе нравится? Горяяячая штучка…

— А? Кто?

— Кимберли, — непонимающе уставляется Гэри, видимо, я не заметил, как пялился на неё. — Эй, да где ты витаешь?

— Нет, — чуть более резко, чем надо, отвечаю я.

Наверное, в этот момент всё написано у меня на лице.

— Это потому что она… чёрная? — удивляется он и хохотнув, добавляет: — Так ты у нас что же, расист? Ах да, забыл, у тебя же есть эта беленькая цыпочка… Это с ней ты вчера зажигал всю ночь?

— Слушай, отвали, а?! Захлопни варежку! Не видишь, без тебя херово!

Ух, теперь я знаю, как можно остановить этот словесный понос, не нарушая уголовного кодекса. Надо взять этот способ на вооружение.

— Ладно, понял, молчу.

Он молча допивает кофе, пока я, сминая пластиковый стаканчик, бездумно кручу по столу мобильный.

— Классно ты живешь, Лестрейд. Телефон, мотоцикл, хотел бы я так же.

— Смог бы, если б не тратил все деньги на ставки и девок.