Берег ветров. Том 1

Вместе с Тынисом из Весилоо на шлюпке приехала и Лийзу из Катку, которая управляла скотным двором в усадьбе Тенга, принадлежавшей Хольману, и была во всех прочих делах первой помощницей хозяйки. Лийзу - уроженка этих мест, дочь батрака Юхана из Катку. Лет десять назад она четырнадцатилетней девочкой нанялась работницей в большую усадьбу капитана Хольмана (которого звали также папашей Хольманом). Как ни странно, но слово Лийзу обрело на хуторе Тенга особую силу и вес после того, как старый хрыч капитан взял себе молодую красивую жену, про которую поговаривали, что она немного легкого нрава и даже на батраков поглядывает краешком глаз. С той поры, говорят, папаша Хольман и видеть не хочет молодых батраков, все больше обходится женской прислугой. Забота о хозяйстве большой - почти в сто десятин - усадьбы лежит на плечах Лийзу, которой, поговаривают, старик доверяет, как родной дочери. Старику, прожившему три четверти века, уже не под силу хлопотать по хозяйству. Достаточно и того, что у папаши Хольмана хватало пороха, чтобы лично нанимать капитанов на парусники и в качестве главного хозяина-распорядителя фрахтовать суда. Его родная дочь от первой жены умерла. С новой женой у Хольмана детей не было. Неудивительно, что он стал доверять чужому человеку. И общее мнение было таково, что когда старик станет снаряжаться в самый последний рейс, уж он-то, надо полагать, в завещании наряду с барыней как-нибудь помянет и Лийзу.

Каарли никогда не видел Лийзу, но люди говорили, что она недурна собой: крепко сложенная женщина, с большими ясными глазами и с хорошими, работящими руками. Верно, это так и есть, потому что у Лийзу красивый звонкий голос. Ведь голос немало говорит о человеке. И заядлый холостяк, такой, как Тынис, просоленный водами всех морей, тоже не всякую и захочет (в Америке Тынис, говорят, был даже хоть и недолго, а по-настоящему женат)! Да, да, уж если они рядышком в одном шлюпе катаются, и дела у них пойдут и дальше на лад, то, может, и он, Каарли, в один из славных деньков попирует на богатой свадьбе, потому что плохонькой свадьбой Тынис не обойдется - и какая ж это свадьба без песельника?! К тому же Каарли дальний родственник Тыниса. А родственников Тынис уважает. Вот и сейчас на берегу сразу подошел к брату Матису и первым делом осведомился о здоровье отца. А потом сунул руку и ему, Каарли.

- Ну вот, - говорит, - мы сегодня с Каарли по одному делу здесь - оба рыбу встречаем.

- Неужто правда? - спросил Матис. - Что ж ты с этой рыбой делать станешь? Разве у Хольмана своей не хватает?

- Для еды хватает. Но старик хочет вывезти рыбу подальше. Завтра иду на «Эмилии» в Ригу - так разве он может видеть, что судно не груженым идет?! Сегодня разослал лодки по всему берегу и на острова - закупать рыбу. В Риге придется пару дней поиграть в рыботорговца.

- Пока люди не сдадут рыбу в счет аренды, ничего ты здесь не получишь, - прогнусавил Сийм из-за ограды.

- Ишь, какой умник великий нашелся! Кто мне может запретить покупать рыбу за наличные! - скорее удивился, чем рассердился Тынис.

- Что после аренды останется, то можешь купить и увезти хоть в Ригу, хоть за Ригу! А я не стану с пустой телегой обратно тащиться и день попусту терять, - с важностью ответил кубьяс.

- А, да что ты с этим пустомелей толкуешь! Тоже законник нашелся, - тихо сказала Лийзу Тынису, но чуткое ухо Каарли уловило и это. Тынис не сказал ни слова, и Каарли услышал, как он грузным шагом вернулся к причалам. Матис, Михкель, Сандер и, кажется, многие другие (всех Каарли по шагам не смог узнать) пошли за ним. Некогда им было теперь раздумывать и страшиться кубьяса, Тынис ведь скупал Хольману рыбу за чистую монету!

И вскоре с причалов донесся шум торга. Тынис предлагал двадцать копеек за меру, Лаэс вначале запросил тридцать, потом двадцать пять копеек.

- Из-за тебя, черта, еще с мызой поссоришься. Даешь двадцать четыре копейки за меру - бери рыбу, не то отдам кубьясу, - таково было последнее слово Лаэса.

Так и пошла рыба по двадцать четыре копейки за меру. Даже старый Михкель из Кийратси, которой уже два мешка окуней сложил на телегу кубьяса, продал остальной улов Тынису.

- Голоса кубьяса даже не слыхать, - удивился Каарли.

Ему не верилось, чтобы Юугу так оставил это дело, старый удав что-нибудь да высидит. Уже дед и отец Сийма были кубьясами - «слугами мызы», как они сами себя величали, и не одно поколение мужиков натерпелось от них зла. Кубьясова гордость Сийма не простит мужикам того, чтобы рыба из-под самого его носа ушла к Тынису и уплыла на рынок в Ригу, - хоть Сийму и не стоит большого труда завтра поутру снова приехать на берег. А ведь не всякий день рыбу за наличные деньги покупают!

Ветер под соломенными стрехами сараев завывал все надрывнее.

«Видать, разгуляется в полную силу, - подумал Каарли. - Смогут ли рыбаки при таком ветре нынче еще раз сети в море свезти?»