Беседы о литературе: Запад

Так, в очень яркой литературной форме и используя по-настоящему сильные зрительные образы, трактует Марк Аврелий гераклитовский принцип «всё течет». Гераклит ведь тоже говорил о реке, которая течет, не останавливаясь ни на мгновение. Поэтому в одну реку нельзя войти дважды: тем же останется только ее имя, а вода будет другой. «Еще немного времени, – продолжает Марк Аврелий, – и ты исчезнешь, равно как и всё то, что ты видишь, и все те, кто живет сейчас, ибо всё подлежит изменению, превращению и исчезновению». И мы, каждый из нас без какого бы то ни было исключения – мы тоже, с точки зрения «философа на троне», вовлечены в этот поток. «Подумай о том, сколько людей вовсе не знают и твоего имени, сколько забудут тебя в самом непродолжительном времени, сколько сейчас, быть может, хвалят тебя, а очень скоро станут порицать, и о том, что нет ничего значительного ни в памяти, ни в славе, ни в чем-либо другом». И дальше, буквально через несколько страниц: «Подумай о том, в каком состоянии будут твои тело и душа, когда тебя настигнет смерть: о краткости жизни, о зияющей бездне вечности за тобой и перед тобой, о бессилии всего материального. Всё течет, всё исчезает…»

Однако вывод из этого наблюдения Марк Аврелий делает какой-то нетипичный. В древности ответ на изложенную только что точку зрения о бренности всего сущего был практически всегда один и тот же: раз жизнь так быстро кончается – значит, надо есть, пить и веселиться. «Если мы завтра умрем, то сегодня нужно есть и пить. Третьего не дано. Веселись и предавайся развлечениям, потому что завтра ты умрешь». Так учили в древности очень многие, так считали и по-настоящему блестящие люди вроде Квинта Горация Флакка, великого римского поэта, тончайшего лирика и большого философа. Ведь Гораций считал именно так: Carpe diem, quam minimum credula postero[187] – пользуйся нынешним днем, как можно меньше доверяя грядущему. Carpe diem – срывай цветы удовольствия, срывай сегодняшний день, как сладкий плод с ветки дерева.

А Марк Аврелий из рассуждения о том, что всё бренно и всё исчезает, делает совсем другой и, повторяю, неожиданный для язычника вывод. «Не живи так, – говорит он, – точно тебе предстоит еще десять тысяч лет жизни. Уже близок час: пока живешь, пока есть возможность – старайся быть лучше». Старайся быть лучше – вот та рекомендация, которую дает своему читателю, и прежде всего самому себе, Марк Аврелий. Всё следует делать, обо всём говорить и помышлять так, как будто каждое мгновение может оказаться для тебя последним. В несколько иных словах выражает он это требование к самому себе: «Совершенство характера выражается в том, чтобы каждый день проводить как последний в жизни. Быть чуждым суетливости, бездеятельности и лицемерия». Отказаться от трех пороков: суетливости, бездеятельности и лицемерия. Помнить, что каждый день может оказаться последним, и поэтому спешить делать доброе. Не лениться и не делать ничего дурного, потому что, быть может, времени на исправление этого дурного уже не будет. Принцип этот сформулирован в записках «К самому себе» у Марка Аврелия до предела жестко, четко и бескомпромиссно.

Когда вне контекста смотришь на эти высказывания, думаешь, что взяты они из книги какого-нибудь христианского аскета – настолько они близки по духу к нашему, христианскому взгляду на жизнь. А вместе с тем, повторяю: Марк Аврелий – это человек, который оценивает мироздание как-то совсем по-другому, очень далеким от христианской веры способом.

Однако, призывая человека к ответственности за всё, что он делает сегодня, потому что завтрашнего дня в жизни, может быть, просто не будет, он делает иногда совершенно удивительные выводы. «Приносят плод, – говорит Марк Аврелий, – и человек, и бог, и мир. Всё приносит плод в урочное время». Это почти цитата из 1-го псалма[188]. Если же по привычке это выражение применяется преимущественно к виноградной лозе, то это ничего не значит. Всё приносит плод в урочное время: и человек, и бог, и мир… И дальше вдруг вспоминается виноградная лоза. Здесь, в этом высказывании, всё теснейшим образом связано с Евангелием. Даже непонятно, как до такой степени по-евангельски мог Марк Аврелий выразить в своей книге призыв приносить плод.