Беседы о литературе: Запад

Книга Марка Аврелия «Наедине с самим собой» была переведена на русский язык два или три раза. Если не говорить о тех фрагментах из этой книги, которые встречаются в сочинениях святителя Димитрия Ростовского или у Тихона Задонского, то в дореволюционное время появился перевод Роговина, который был издан в издательстве Сабашниковых со вступительной статьей и комментариями, так же как Фукидид и его «История», трагедии Софокла, так же как книга, подготовленная в свое время Вячеславом Ивановым, «Алкей и Сапфо» и многие другие. Я думаю, что те из вас, кто постарше, помнят эти книги чуть большего формата, чем обычный: в серых обложках, напоминающих кожу. Они сделаны из бумаги, но внешне напоминают холстинку. Итак, в этом издании Марк Аврелий появился на русском языке впервые. А уже в наше время его вторично перевел и блестяще прокомментировал петербуржский ученый Александр Константинович Гаврилов, и работа Александра Гаврилова была издана в «Литературных памятниках» – тоже серия достаточно известная и популярная. Если же оценивать успехи этой серии, то я бы отнес гавриловское издание Марка Аврелия к одним из самых блестящих трудов «Литературных памятников».

Напоминаю вам, что наша сегодняшняя беседа была посвящена императору Марку Аврелию, который жил во II веке нашей эры и поэтому может быть назван младшим современником апостольской эпохи, его книге Τὰ εἰς ἑαυτόν, или «Наедине с самим собой», его призыву к читателю и собеседнику: быть ответственным и дорожить временем, потому что каждый день может оказаться последним. И поэтому задача – именно сегодня сделать что-то доброе и именно сегодня не совершить ничего дурного.

Средневековая поэзия 17 февраля 1998 года [191]

Что такое Средневековье? Осталось ли от этой эпохи что-либо, без чего трудно себе представить нашу сегодняшнюю жизнь, внутренний мир современного человека и что-то такое, что нам по-настоящему дорого? Разумеется, это готические соборы на Западе: в Шартре, в Реймсе, в Кёльне, Нотр-Дам в Париже. Это такие же соборы на Руси: Киевская и Новгородская София, Дмитриевский и Успенский соборы во Владимире… А что еще? Только ли крестовыми походами, рыцарскими турнирами и проявлением воинской доблести вошли в историю так называемые «темные века»?

Я хочу напомнить, что этот термин, Dark Ages, раньше историками употреблялся для обозначения первых веков Средневековья: V, VI, VII, VIII, IX веков, которые лежат между античностью и Средними веками. А теперь этот термин распространяется уже на всё Средневековье. В сущности, Dark Ages сегодня – это синоним словосочетанию Middle Ages. Итак, всё-таки были ли сделаны в те времена настоящие открытия, впитавшиеся теперь в нашу жизнь и составляющие ее фундамент, как это произошло с греческой трагедией и античной философией (потому что понятно, что без античной философии очень трудно представить себе человека сегодня); как это произошло с тем, чтó подарила нам эпоха Возрождения, начиная с Данте и его «Божественной комедии» и кончая уже поздним Возрождением; как это было с Возрождением на Руси, которое нам подарило преподобного Сергия и иконопись Андрея Рублёва? Было ли что-то такое в Средние века, что осталось навсегда, или нет?

Иногда кажется, что культура Средневековья сегодня уже никому не интересна, кроме ее исследователей, кроме ученых, кроме специалистов. Суеверия, вера в предзнаменования и силу заклинаний, обрядоверие, фетишизм – всё это, разумеется, живо и сегодня. Однако привлекают все эти явления человека, который не умеет или не хочет думать и, главное, который не привык читать. И поэтому в средневековом варианте эти явления могут заинтересовать сегодня только ученого. Учиться у средневекового суевера суевериям сегодня вряд ли кто будет, потому что суевериям учатся на практике, а не по книжкам.

Да, я употребил слово «фетишизм». Действительно, Средневековье отличает особое отношение к вещи. Конечно же, любимые вещи есть у нас и сегодня. Но тогда у вещей были имена, и вообще к ним относились как к живым. В «Песни о Роланде», например, описывается, как Роланд разговаривает со своим мечом. У этого меча, разумеется, есть имя – Дюрандаль; рог, в который Роланд трубит, носит имя Олифант, а меч его друга Оливье называется Альтеклер. Это тоже его имя. И вообще, повторяю, к этим вещам относятся как к живым.