Беседы о литературе: Запад

Если мы внимательно всмотримся в образ Гамлета, то поймем, что, в сущности, принц Гамлет – не случайно Шекспир поселяет его в замке средневековой эпохи – это Роланд, тот самый Роланд, о котором говорит «Песнь о Роланде», но только с университетским образованием. Все идеалы, которые так дороги Гамлету, идеалы, которыми он живет, пришли из мира, в котором честность и прямота ценились превыше всего. Таков же и Дон Кихот. Им обоим в мире, в котором они оказались на рубеже XVI и XVII веков, чудовищно больно и одиноко. Оба страдают, оба пытаются бороться. Но их сопротивление злу выливается в сражение с ветряными мельницами или в экстравагантные выходки.

И боль Гамлета, и боль Дон Кихота – это, в сущности, то же самое чувство, которое испытывал некогда Данте. То чувство, которое заставило Данте Алигьери провести своего читателя через Ад и на страницах своей книги, как в зеркалах, показать людям самих себя. Но только очень важная разница между Данте и Гамлетом или Данте и Дон Кихотом заключается в том, что Данте – человек Средневековья. Он еще обладает стойкостью Роланда, обладает внутренней силой и не поддается унынию ни при каких обстоятельствах. Ведь он из тех людей, что не сдаются. И можно понять, почему: по той причине, что в центре мира у Данте всегда Бог – Бог, Который может всё. В этом смысле Данте остается в рамках тех представлений о Боге, которые характерны, скажем, для псалмов Давидовых: «Господь воцарися, в лепоту облечеся: облечеся Господь в силу и препоясася»[199]. Бог царит над миром, и, как бы ни было нам иногда трудно, мы всегда под Его защитой. Мы – Его, а Он царит над миром. Такова логика Данте.

И если мы посмотрим на то, каков у Данте Христос, то увидим, что Христос в «Божественной комедии» – всегда Победитель. Христос спускается в Ад, и рушатся подземные скалы. Данте смотрит на обвалы, по которым в начале XII песни он спускается вместе с Вергилием всё ниже и ниже, и слышит, чтó говорит ему его вожатый:

«Так знай же, что, когда я прошлый раз
Шел нижним Адом в сумрак сокровенный,
Здесь не лежали глыбы, как сейчас.

Но перед тем, как в первый круг геенны

Явился Тот, Кто стольких в Небо взял,
Которые у Дита были пленны,
Так мощно дрогнул пасмурный провал,
Что я подумал – мир любовь объяла,
Которая, как некто полагал,
Его и прежде в хаос обращала;
Тогда и этот рушился утес,
И не одна кой-где скала упала».[200]

Христос умирает на Кресте – и рушатся подземные своды ада. Христос спускается в Ад и ступает по обрушившимся камням и скалам. Вот что говорит Вергилий в другом месте:

«Я был здесь внове, – мне ответил он, —
Когда, при мне, сюда сошел Властитель,
Хоруговью победы осенен.
Им изведен был первый прародитель;
И Авель, чистый сын его, и Ной,
И Моисей, уставщик и служитель;
И царь Давид, и Авраам седой;
Израиль, и отец его, и дети;
Рахиль, великой взятая ценой;
И много тех, кто ныне в горнем свете».[201]

Итак, Христос – Победитель. Это логика Данте, в этом всё существо его, в этом вся его вера.

Другое дело – Гамлет и Дон Кихот. Их религиозность уже совсем другая. Оглядываясь вокруг, они видят, что Бог бессилен, и впадают от этого в отчаянье. В их эпоху еще ни у кого не появилось желания воскликнуть, будто бы Бог умер, как это сделает в XIX веке Фридрих Ницше, но они видят, что Бог – далеко не во всём всемогущий Царь. Они видят это, не могут осмыслить и впадают в отчаянье. Вот истоки гамлетовской боли, вот истоки отчаянья Дон Кихота: Бог – совсем не всемогущий Царь, с Богом всё совсем не так просто. Гамлет, Дон Кихот и те люди, которые жили в их эпоху, те люди, о внутреннем мире которых нам рассказывают Шекспир и Сервантес, разглядели, что кроме силы Божией есть еще и Его слабость, есть еще и Его беззащитность, Его немощь. Это огромный шаг по сравнению с Данте, по сравнению со Средневековьем. Но только они не поняли еще, что в этой немощи Божией и заключается Его сила.