Беседы о литературе: Запад

Дон Кихот уже чувствует что-то, о чем потом заговорят во весь голос святые и богословы. Он уже понимает, что такое беспомощность Бога, но только не может выразить это в словах. В словах это выразят христиане уже нашего, XX века. И если для рубежа XVI и XVII веков типичной фигурой был принц Гамлет или ламанчский идальго, то для XX века такой фигурой станет Альберт Швейцер или мать Мария. Блестяще образованный богослов, великолепный органист, музыкант и музыковед, писатель и врач, он оставляет блестящие возможности, которые открывались перед ним в Европе, и уезжает в Африку лечить негров. Поэтесса, философ, ученый, по-настоящему ученый и невероятно талантливый человек, мать Мария надевает монашескую рясу для того, чтобы кормить бедных и мыть за ними полы; для того, чтобы, неизвестно каким образом доставая продукты питания, готовить для парижских бездомных обед, а затем, во время войны, проникать тайными, одной ей известными путями в лагерь, чтобы принести туда воды и еды. Это в фашистский концлагерь! И для того надевает она монашескую рясу, чтобы затем в этом лагере умереть. Глядя со стороны, можно назвать путь Швейцера или матери Марии донкихотством. Но только в отличие от пути героя Сервантеса донкихотство матери Марии полно Божьего присутствия, полно благодатного действия Божьего, полно евхаристической благодати. Это уже не просто поиски, это настоящая жизнь в Боге. Она, Елизавета Кузьмина-Караваева, будущая мать Мария, она, вошедшая в историю литературы и философии и настоящая святая, открывает как раз те пути, на которых гамлетовским вопросам даются ответы. Нет, Бог не исчез из мира. Нет, не зло, а именно Бог царствует здесь. Но только «Царство Мое не от мира сего». Царство это открывается не наблюдателю, который, горестно и трагически, как Гамлет, взирая на мир, видит его ужасность и море несправедливости. Нет. Царство это открывается тому, кто, отвергаясь себя, выбирает путь любви не берущей, а дающей, тот путь, который выбрала мать Мария.

Не так давно в «Вестнике русского христианского движения», в его 176-м номере, который вышел месяца два тому назад, была опубликована прежде не печатавшаяся статья матери Марии «Типы религиозной жизни»[206]. В этой статье содержится очень много, как мне представляется, чрезвычайно важных для нашего времени размышлений. «О трагичности психологии современного человека, – пишет мать Мария, – говорить не приходится. И всякий огненный пророк, всякий проповедник придет в недоумение: с какой стороны подсесть к этому столику в кафе, как осветить сегодняшний курс биржи, как проломать, продавить, уничтожить эту клейкую тягучую массу вокруг души современного обывателя? “Глаголом жечь сердца людей”? Но в том-то и дело, что они покрыты толстым-толстым слоем огнеупорного вещества. Не прожжешь! Рисовать им картины будущего суда и вечного блаженства праведных? Но они, во-первых, в это не очень верят, а во-вторых, с них совершенно достаточно блаженства этого века. Что делать, как быть, где выход? Христов путь на земле. Вот он, выход. Стало ясно: плотью Бог воплотился, Слово стало плотью, Бог родился в Вифлеемских яслях. Этого одного было бы достаточно, чтобы говорить о беспредельной, жертвенной, самоотрекающейся и самоуничижающейся любви Христовой. В этом заложено всё дальнейшее. Всего Себя, всё Свое Божество, всё Свое Божественное Естество и всю Свою Божественную Ипостась низвел Сын Человеческий под своды Вифлеемской пещеры. Нет двух Богов и двух Христов: одного, пребывающего в блаженстве в недрах Святой Троицы, а другого —“приявшего зрак раба”. Единый Сын Божий стал Человеком, умалил Себя до человечества, и дальнейший путь Его: проповедь, чудеса, пророчества, исцеления, алкание и жажда вплоть до суда у Пилата, до Крестного пути, до Голгофы, до смерти – это путь униженного человечества Его и вместе с Ним снизошедшего к человечеству Божества».

Итак, Христос абсолютно внутренне един и в Божестве Своем, и в Человечестве. И поэтому нельзя, наверное, говорить, как говорил некогда Иоанн Дамаскин: «Не человеческое естество воскрешает Лазаря и не Божественная Сила проливает слезы». В этом тексте он пытается как бы отделить человеческое во Христе от Божественного. Конечно, из этого ничего не получается. Божественное во Христе от человеческого неотделимо. И в этом, наверное, разгадка тех мучительных вопросов, которые задавали себе принц Гамлет и его современники на рубеже Нового времени. Именно Бог являет нам Себя в Своей беспомощности, и именно Бог рыдает вместе с нами, спустившись в мир. Как важно, как необходимо это понять, потому что иначе мы окажемся в плену ложных представлений о Боге, о мире, о смысле евангельской проповеди. Но для того, чтобы понять это, необходимо услышать Христов призыв и быть не просто слушателями Его слов, но именно соработниками, как мать Мария, как Швейцер, как многие и многие другие.