Беседы о литературе: Запад

Так разум мой взирал, оцепенелый,
Восхищен, пристален и недвижим
И созерцанием опламенелый.
В том Свете дух становится таким,
Что лишь к Нему стремится неизменно,
Не отвращаясь к зрелищам иным;
Затем что всё, что сердцу вожделенно,
Всё благо – в Нем, и вне Его лучей
Порочно то, что в Нем всесовершенно.[13]

В Боге всесовершенным становится всё – даже то, что вне Бога не представляет собой никакой ценности, что вне Бога может привести только к дурному. Данте – человек своего времени, и об этом знает всякий, кто читал первую часть его поэмы, кто читал его рассказ об Аде – Аде, который населен современниками Данте, людьми, с которыми у него далеко не всегда складывались отношения. Но Данте в чем-то заглядывает далёко-далёко вперед по сравнению со своими современниками:

                                 …Родится человек
Над брегом Инда; о Христе ни слова
Он не слыхал и не читал вовек;
Он был всегда, как ни судить сурово,
В делах и в мыслях к правде обращен,
Ни в жизни, ни в речах не делал злого.
И умер он без веры, не крещен.
И вот, он проклят; но чего же ради?
Чем он виновен, что не верил он?[14]

В этих стихах из XIX песни «Рая» поэт ставит вопрос огромной важности – вопрос, к которому потом, уже в XX веке, будут возвращаться современные мыслители, современные богословы, такие как митрополит Антоний Сурожский: вопрос о том, возможно ли спасение вне видимой Церкви, возможно ли быть христианином, не слыхав о Христе. Данте почти ответил на этот вопрос. Он не сказал «возможно», но имел это в виду. Об этом же неоднократно говорил и митрополит Антоний. И всякий раз, размышляя, когда такое возможно, Данте заговаривал о том, что тот человек, который самой жизнью явил подражание евангельскому идеалу, не может быть погублен Богом, хотя бы он и не слышал о Христе ни слова, «и не читал вовек» – если, повторяю, «он был всегда, как ни судить сурово, в делах и в мыслях к правде обращен, ни в жизни, ни в речах не делал злого».

Данте и еще в одном моменте заходит далеко вперед по сравнению со своими современниками и даже с теми людьми, которые жили через сто, через двести лет после него. Данте говорит о том, что народный язык (не латынь, а итальянский – тот язык, на котором он пишет свою «Божественную комедию», на котором он пишет свои трактаты) может быть задействован не только в любовной поэзии, как считали в большинстве его современники, нет: на нем можно говорить обо всём. И Евангелие, значит, тоже может звучать на этом языке.

Евангельское слово обращено не к каким-то избранным и ученым людям: оно обращено ко всем и к каждому без исключения. Слово, звучащее в храме, слово, обращенное к человеку с амвона, звучит не для богословов, а для каждого, кто вошел в этот храм или кто просто проходил мимо. Слово это не должно содержать каких-то непонятных, незнакомых простому человеку выражений, словечек, которые нуждаются в переводе и в специальном истолковании. Данте одним из первых в истории европейской культуры заговорил о необходимости быть понятным, о том, что на народном, на простом – простонародном, если хотите – языке можно рассказать о самых сложных и о самых важных вещах. Удивительно, что такой тонкий человек, как Монтень, через двести лет после Данте всё-таки придерживался противоположной точки зрения. Он резко выступал против перевода Священного Писания на современный французский язык.

Данте увидел нечто такое, что было недоступно его современникам и иногда недоступно даже нам, в XX веке. Удивительно острый взор был у этого человека. Удивительно много было дано ему почувствовать. Слава Богу, что мы с вами можем читать его произведения не только на итальянском языке, который знают единицы, но и на русском. «Божественная комедия» переводилась на русский язык неоднократно. В настоящее время, как правило, издается перевод Михаила Лозинского, поэта и переводчика, который начал трудиться в первые годы XX века, был другом и современником Николая Гумилёва и Анны Ахматовой. Но есть и другие, более старые переводы «Божественной комедии» на русский язык. Есть и прозаический перевод, прекрасно сделанный в Париже Борисом Зайцевым. Есть и блестящие исследования, посвященные творчеству Данте, и комментарии к его текстам.