Беседы о литературе: Запад

На самом деле я знаю еще только один пример такого же переложения молитвенного текста на язык поэзии, и я думаю, что вы все тоже знаете этот текст. Это молитва Ефрема Сирина, стихами переданная Пушкиным[119].

Следующее слово, на которое я хотел бы обратить ваше внимание, читая дальше этот поразительный текст переложенной Данте молитвы, – «Затем что сам найти дорогу к ней бессилен разум самый величавый!» Здесь употреблено слово ingegno, которое очень трудно перевести на русский язык. Ingegno, латинское ingenium – это всё-таки не «разум», это нечто большее, чем разум. Это то, чтó человеку дано от Бога, то, чтó вложено в человека Богом с самого его рождения. Итак, «я как личность, призванная Богом из небытия, не в силах сам найти дорогу к покою Твоей державы. Поэтому вложи мне в сердце этот мир Сам», – вот что на самом деле, наверное, значат эти слова, если постараться вглядеться в них как можно более внимательно.

«Как, волею пожертвовав своей, к Тебе взывают ангелы “Осанна”, так на земле да будет у людей!» – вот еще одна терцина, в которой вы тоже легко узнаете прошение из молитвы «Отче наш»: «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли».

«Хлеб наш насущный даждь нам днесь», – говорится в тексте молитвы. «Да ниспошлется нам дневная манна», – восклицает Данте, отсылая своего читателя к 16-й главе книги Исход – к тому удивительному рассказу, где сообщается, как уставшие и отчаявшиеся люди получают от Бога ангельский хлеб, манну. Но у Данте это cotidiana manna – ежедневный, насущный хлеб-манна. То есть посылай нам хлеб насущный, но пусть его будет так же немного, как было манны у народа Божьего.

«И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим». «Как то, что нам далось перенести, прощаем мы, так наши прегрешенья и Ты, не по заслугам, нам прости!» – переводит Данте почти дословно это прошение из молитвы, вкладывая его в удивительные звонкие стихи, которые действительно доходят до самого сердца.

«И нашей силы, слабой для боренья, в борьбу с врагом исконным не вводи, но охрани от козней искушенья!» – «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго». Здесь тоже сохранены все те слова, которые были в латинском тексте, но только malus, «лукавый» – πονηρός греческого текста – назван здесь antico avversaro, древним врагом, древним противником. Это слово Данте вообще очень часто употребляет, когда говорит о лукавом. Древним врагом называет он его в «Монархии», по-латински – antiquus Hostis.

Итак, этот вариант молитвы «Отче наш», этот ее перевод, который делает Данте, включает в себя фактически весь текст молитвы, но он включает в себя еще и множество удивительных рифм, и потрясающую красоту формы. Этот перевод включает в молитву сердце. Когда читаешь текст из начала XI песни Дантова «Чистилища», то вспоминаешь, как поется молитва «Отче наш» по-славянски во время богослужения, как поется «Отче наш» во время пасхальной литургии или рождественской ночью, вспоминаешь разные удивительные напевы, которые и ныне звучат в храмах, и понимаешь, что тот итальянский текст, который мы только что с вами прочитали, – это на самом деле такая же церковная музыка, только выраженная не через звук, а через слово.

Но надо сказать еще об одном: этот перевод напрямую касается того, чтó думает Данте о человеке, о его личности, и предназначен он не просто для повторения, но для пробуждения личности. С точки зрения Средневековья, человек должен выполнять какие-то требования и останавливаться перед запретами, и тогда всё в его жизни будет хорошо. Этика Средневековья в целом основана на системе запретов и требований и на каком-то балансе между требованиями и запретами, а Данте строит этику совсем по-другому: он говорит о том, что в человеке должны развиваться определенные качества. Одни качества должны развиваться в человеке в эпоху его юности, другие должны в нем появляться и затем развиваться и мужать в состоянии зрелости, третьи – в старости. Так, в юности человеку подобает прежде всего быть стыдливым. Стыдливость, говорит Данте, «необходима для нашей жизни в качестве ее доброй основы»[120]. Со стыдливости начинается складывание личности. Стыд – «сколько бесчестных побуждений и расспросов сводит он на нет! Сколько дурных соблазнов он обезоруживает не только в человеке стыдливом, но и в том, кто только посмотрит на стыдливого человека!»[121] Так, личность начинает складываться, когда человек осознает, что такое стыдливость.