Без зла

— Уля, Уля, проснись! Уль, да просыпайся ты уже! — испуганная Маринка стоит возле меня в ночной рубашке и тормошит, что есть мочи.

— Ты в крови вся, вставай, умойся, давай я тебе давление померяю...

Провожу по лицу рукой. Кровь. И на подушке кровь. Пытаюсь встать — не получается, совершенно не слушается правая нога, при попытке наступить на неё, тазобедренный сустав пронзает кинжальная боль.

— Ну всё, завтра утром мы тебя в Барнаул свезём, — говорит Марина, снимая с моей руки манжету тонометра. — Давление у тебя в норме, анализы тоже, а творится с тобой чёрт знает что.

— Да, какая-то ерунда происходит, надо ехать. Помру тут у вас, не дай Бог. Только, Марин, огород зарастёт, бабушка же не переживёт, давайте вы мне завтра поможете его добить, и я с чистой совестью поеду домой?

— Дурью не майся, какой огород? Ты на себя посмотри. Прополем мы всё, толпой соберёмся и за пару часов всё сделаем. А мы с Саней будем потом приезжать и поливать, пока бабушка не вернётся.

Утром меня разбудил телефонный звонок от бабули, которая ни есть, ни спать не могла, не узнав про судьбу бахчи и картошки с помидорами.

— Ты где скрываешься?! Звоню на домашний, дед говорит, что приехала, хвостом вильнула и пропала! Гуля, ты огород в порядок привела? Я ж волнуюсь. Ты у Марины, что ли?

— Да, баб, я у Марины.

— Доня, хорош там гульванить по озёрам, давай за дела берись.

— Баб, какие гулевания, я подняться третий день не могу, сил нет. На второй день как скрутило, так и не отпускает. Я сегодня в Барнаул поеду, к врачу, у меня температура высоченная, кровь носом и с ногой что-то, наступить не могу. У ваших врачей была — анализы сделали, говорят, что таких прекрасных анализов они лет десять не видели. Не знаю, что за напасть... Плохо мне, баб. А Марина с ребятами пообещали всё прополоть и поливать будет.

— Ты точно у врачей была?

— Точно.

— Тогда срочно выезжай, Бог с ним, с огородом этим, давай, донечка, ждём!

Только я прикорнула, снова звонок.

— Гуль, я вот что хочу спросить, ты с дедом не ругалась часом?

— А это-то здесь при чём?

— Ты мне ответь: ругалась или нет.

— Да не ругалась я с ним... Сказала только, что не буду его, как ты, по часам кормить. Он же первым делом ко мне со своими завтраками-обедами пристал, я и отбрила. Ты же знаешь, у нас с ним «взаимная любовь» с детства. Бааб, ты думаешь, что это он?! Бабуль, не молчи. Ты меня слышишь?

— Да. Думаю. Да, Гуля, я думаю, что это он тебя сурочил, старый змей.

— Господи, да сказки всё это, бабуль, видимо, вирус какой-то, надо просто хорошее обследование пройти.

— Гуля! Ты ела уже или нет? — бабуля умеет поставить в тупик грозным вопросом.

— Время пять утра, нет, конечно.

— Слушай меня внимательно, доня. Сейчас вы садитесь в машину, иди буди Сашу с Мариной, и едете в Поспелиху на службу. Ты дорогой правило причастное почитай, иди на исповедь и причастись. Срочно. А тогда уже садись на автобус и поезжай до Барнаула. Да, попроси крещенской воды, обязательно крещенской и пей её всю дорогу.

— Бабуль, я приеду в город и схожу в храм, у меня сил нет ни на что, хоть бы до дома добраться живой.

— Ты. Едешь. В храм. Сегодня.

Я и не думала послушать бабушку, уж больно меня лихотило, но мои планы по добровольной эвакуации из Новичихи были напрочь разбиты оказавшимся на удивление суеверным Маринкиным мужем.

— Едем в церковь. Баб Клава просто так тебя бы туда не отправила. Слышал я про вашего деда разговоры, просто значения не придавал.

— Саш, ну ты-то мужик, а в сказки веришь. Не колдовал, не колдовал на меня никогда, а тут раз, и на тебе злых волшебств, распишись. Логика-то где?

— Логика в том, что ты никогда с ним один на один не оставалась. Всё время при бабушке, а она у тебя молится всегда, на неё это не действует, да и побаивается он её, это видно. Ты знаешь, что со мной было, когда меня ещё до Маринки одна девка привораживала? Чуть концы не отдал, меня мать еле спасла. Короче, собирайся, едем. А оттуда, глядишь, и не нужно будет ни в какой Барнаул ехать.

И решительно пошагал к машине. Я похромала за ним. Марина в раздумьях (идти на работу или всё-таки отпроситься) стояла на крыльце.

— А, ну её эту работу... Позвоню начальнику, отпрошусь. По семейным обстоятельствам, скажу. — Марина запрыгнула на переднее сиденье: — Поехали. Я с вами.

До Поспелихи мы добрались быстро, но, увы, литургии в тот день не было, и храм нас встретил пустотой, тишиной и дремлющей старушкой в свечной лавке. На вопрос, как нам сыскать батюшку, старушка ответила, что не ведает. Несолоно хлебавши мы вышли из храма.

— Саш, отвези меня на железнодорожную станцию, — попросила я, — поеду, в Барнауле храмов побольше, и там всегда есть дежурный священник, с которым можно поговорить.