Без зла

Перед посещением врача, как всякий приличный человек, отправилась в баню, чтобы там, на скорую руку, ополоснуться из чайника. Раздевшись, пытливо начала изучать больное место и пришла в ужас, насчитав у своего чирея целых пять голов. Чуть на-давила на него — не больно. Странно. Сдавила посильнее, подпрыгнула до потолка от резкой боли и решила уже оставить вскрытие этой гадости врачам, как он сам, всеми своими пятью головами прорвался и то, что его наполняло, пульсирующими толчками вырвалось наружу. Меня замутило от запаха и вида зеленовато-чёрной жижи, которая залила мне ногу и пол. Закрыв глаза, сжав зубы, я давила нарыв, не обращая внимания на боль и отвращение.

Не буду терзать никого физиологическими подробностями. Справилась не скоро, но справилась, измуздырив всю баню своими самопальными хирургическими действиями. Обработала раны «Шипром», который лет двадцать, никем не востребованный, жил в предбаннике и ждал своего часа, чтобы послужить в качестве антисептика жертве колдовских наговоров. Вымыла всю баню за три раза кипятком, и для верности, чтоб уж наверняка изжить всю заразу, затопила её, дабы основательно прожарить и изгнать оттуда стафилококк на веки вечные.

За делами даже не поняла, что меня окончательно отпустило. Ничего не болело, не тошнило, голова ясная, на руку и на ногу быстра, как и прежде. Горы готова свернуть, все огороды окучить и переполоть. Аппетит разыгрался, как водится у здоровых людей, «яишню» смастерила на сале, только села за стол, в голове мысль: «Как там дед-то? Не преставился ли за ночь, иуда злобный? А хоть бы и помер, — думаю, горе небольшое, перекушу, потом уж пойду проверю, теперь я знаю, каким способом с ним бороться. Пусть он меня теперь боится».

Через час я уже была у ворот бабушкиного дома. На лавочке перед домом сидел зелёный, как змий, дед, постаревший за ночь лет на десять, и совершенно не злой.

— Пришла?

— Пришла.

— А чего свет ночью не выключила?

— ...Не успела.

— Что ты мне сделала, окаянная? Что?! — прорвало деда. — Я дышать не могу, еле встал сегодня, — он поднял на меня слезящиеся стариковские глаза, красные от недосыпа.

— Я?! Я тебе «сделала»?! — подступившая было к сердцу жалость улетучилась в один момент. — Ты меня чуть в могилу не загнал, и ты меня спрашиваешь, что я тебе сделала? — я готова была затоптать старого злыдня: — Слушай меня внимательно. Если ты ещё раз в мою сторону просто нехорошо посмотришь, даже без своих приговорок колдуняцких, я тебя... уничтожу просто. И бабушке, и родителям всё расскажу, что ты тут вытворяешь и что раньше творил, да я молчала. Чёрт старый, вот ты кто! Святой воды напился, да чуть не помер, вот и всё, что я тебе «сделала».

Я вошла в дом, вытащила из-под дедовой перины крест, из-под кровати четверговую свечу, положила на свои места в бабушкин шкаф, воду ни в ведрах, ни в чайнике, конечно же, менять не стала, навела в доме порядок и со спокойной душой отправилась в огород дергать осот с вьюном.

С того дня дед присмирел и не докучал ни «завтриками», ни обедами, стараясь вообще не сталкиваться со мной без необходимости. Вскоре бабушка выписалась из больницы, и мы с ней, конечно же, обсудили эту историю. От неё узнала, что чирей мой страшный был никакой не чирей, а настоящая «кила», которую знахари «привешивают» неугодным людям.

— Баб, ну как ты с ним живёшь, с таким окаянным?

— Да как... Я же поначалу и не знала, а потом детей его было жалко, и так сироты, мать схоронили, ещё и я их за порог выставлю. Мне он никогда ничего не «делал», понимает, что бесполезно. Я же молюсь всегда, и за него, дурака, тоже молюсь. А сей-час он старый да больной, куда пойдёт? Пусть уж шебуршится тут, возле меня. И ты не злись. Молись чаще и не бойся его, когда молишься, они все «бесполезные» становятся, запомни.

Умирал дед тяжело, разум совсем оставил его месяца за три до смерти. Ходить сил не было, но он постоянно куда-то рвался и всё время падал с кровати. Мы его поначалу ловили (мне пришлось поехать на помощь бабушке), а потом соорудили высокую загородку из досок возле кровати. Однажды ночью дед и через неё прорвался, нашёл в ящике комода молоток и принялся бить меня, сонную, по голове. Слава Богу, сил у него было уже немного и покалечить не мог, хотя напугал сильно.

На похороны приехали дедовы дети, переругались с бабушкой и моей мамой, обвинив их в краже шести килограммов свиного фарша, и с тех пор мы не виделись. Да и незачем. Вот такое колдовство. И если вы ни разу с таким не сталкивались, то это вовсе не значит, что этого нет.

Первый корпоратив

Самый запоминающийся новогодний корпоратив случился у меня в первом классе. Девой на тот момент я была невероятно самостоятельной, в родительской опеке не нуждалась совершенно, и преспокойно «зашнуривала» по городу между музыкалкой, школой и библиотекой имени Крупской без мамок и нянек. В жизни я тоже уже разбиралась достаточно хорошо и не смела обязывать своих, не в меру работящих родителей походами на ёлки, концерты и в цирк.