Брак у народов Западной и Южной Европы

В Лехрайне (Бавария) широко известен танец с прялкой (Kunkeltanz). В середине обеда перед подачей жаркого гости в сопровождении музыкантов отправлялись из виртхауза в дом невесты, туда на гумно или в сарай самая крепкая и высокая подружка приносила прялку с изящно сплетенной куделью, украшенную длинными цветными лентами и утыканную веретенами. Девушки брались за концы этих свешивающихся лент и натягивали их. Под этой сеткой из натянутых лент танцевали новобрачные и гости. Затем они возвращались в виртхауз и прялку торжественно ставили у стола невесты сбоку от нее.^{121}

В округе Саарбрюккен^{122} в заключение свадьбы исполнялся танец старых женщин. Все женщины селения танцевали вокруг стоящей в центре зала невесты, а мужчины пытались ее вытянуть из круга. Женщины защищали ее как могли.

В Берхтесгадене,^{123} как и в других местах, важное место среди свадебных гостей занимали шлоддермуттер (Schloddermutter), т. е. матери новобрачных, тетки и крестные матери (название происходит от прежнего их свадебного костюма — верхней короткой одежды с рукавами из меха или грубой льняной ткани, называемой Schlotter). В заключение пиршества браутфюрер танцевал по очереди со всеми женщинами и девушками и наконец со шлоддермуттер. Случалось, например, в местностях, пограничных с Австрией по реке Зальцах, что мать невесты не принимала никакого участия в свадебном торжестве, в будничном платье она стояла на улице в толпе любопытных.

К концу празднества жених начинал танец с самой старшей посаженой матерью, а браутфюрер с невестой. Над женихом все время подтрунивали, спрашивали, не хочет ли он поменять партнершу. В итоге за выкуп браутфюрер менялся с женихом партнершами, он сажал посаженую мать на тачку и под общий смех поспешно увозил ее. В некоторых местах в этом последнем танце браутфюрер снимал с невесты венок (в других местах только отламывал от венка ветку) и на тарелке передавал его жениху со словами: «Теперь желаю я вам, господин жених, наилучшего аппетита» (Nun wünsch’ ich besten Apetitt, Herr Hochzeiter!).

Когда время «почетных танцев» истекало, женщины переодевались в обычные воскресные платья (кое-где это делали сразу после возвращения из церкви, чтобы не испачкать за столом и в ходе танцев праздничный наряд) и начинались всеобщие танцы, в которых принимали участие и неприглашенные «зрители». За это музыкантам платили особо. Танцевали обычно вальсы, лендлер, гопсер и пр., с 1830-х годов шотландский танец, с 1850-х — польку и др.^{124}

Последнее блюдо на свадьбе вносила кухарка, которая готовила обед. Блюдо было прикрыто, а в нем находились соль или зола. Кухарка обращалась к участникам пиршества со словами: «Я принесла вам еще одно кушанье, вы можете еще его попробовать» (Ick bringe jich ôk noch’n gericht, da könn ji ôk mal na schmecken). Каждый гость бросал в миску монету.^{125}

В Брауншвейге в полночь во время последнего «почетного танца» невесты с ближайшим родственником с нее снимали венок, а фату разрывали на куски, которые раздавали присутствующим девушкам. Венок с головы невесты снимали в одних местах родственники, в других — девушки, кое-где почетный гражданин или сам жених, но чаще всего это делали замужние женщины, они надевали ей чепец. В Гессене на невесту надевала чепец каждая из присутствующих замужних женщин, иногда их набиралось 20 и более. О новобрачной говорили, что она «идет под чепец» (kommt unter die Haube), о женихе, что он «вступает в сословие чиненых штанов» (tritt in den Stand der geflickten Hose). В конце XIX — начале XX в. обычай очепления встречался уже очень редко. П. Зартори рассматривает надевание чепца как разделительный обычай, как отделение новобрачной от незамужних подруг. На наш взгляд, он одновременно является и объединительным обычаем, характеризовавшимся вступлением молодой в группу замужних женщин.^{126} Молодой передавали связку ключей — символ хозяйки. В северных землях в первой половине XIX в. в заключение свадьбы появлялся шиммельрайтер (Schimmelreiter — символ Водана на белом коне), но к концу XIX в. этот обычай исчез, а на некоторых свадьбах (особенно у зажиточных крестьян) стали разыгрывать пьески, написанные местными учителями.^{127}

В Рейнланде в конце XIX — начале XX в. большие свадьбы часто заканчивались только к вечеру следующего дня. В таких случаях на второй день утром шли в церковь, где служили мессу по умершим родственникам.^{128}