Брак у народов Западной и Южной Европы

Помолвка, обручение (Verlobung, Verlobnis) имели и другие названия: der Verspruch, das Versprechen, die Versprechnis, т. e. «давать обещание», «торжественно клясться» и др. В других районах употребляли для помолвки термин Heirat (женитьба), некоторые филологи слово heiraten производят от heuren tun, т. е. «брать взаймы» или «покупать».^{47} Помолвка являлась первым правовым брачным актом, в прошлом молодые после нее вступали уже в супружеские отношения, что и в XX в. нередко случалось в крестьянской среде. «Помолвленные перед Господом Богом являются супругами», — говорит вестфалец (Brutlü sind vor Gott Ebelü). Помолвка в Вестфалии рассматривается как вид предварительного брака (Vorehe), так как крестьянину не безразлично знать, будут у него наследники двора или нет. Поэтому в ответ на упрек священника, что невеста уже до венчания потеряла девственность, жених говорил, что он не «намерен покупать кота в мешке» (Jek köp doch keen Katt in’n Säck!).^{48}

Помолвка проходила в присутствии родственников с обеих сторон. Это свидетельствовало о том, что в прошлом вопрос о браке молодой пары был делом всего рода, а позднее всей родни. С этого времени вопрос о браке считался решенным окончательно. В случае отказа от брака одной из сторон после помолвки отказавшийся должен был уплатить другой стороне неустойку. Данный обычай дожил до наших дней. Об этом говорит в своем романе «Местная анестезия» западногерманский писатель Гюнтер Грасс.^{49} По свидетельству документов XVII в., в городе Оснабрюке, например, человек, нарушивший помолвку без достаточных на то оснований, даже изгонялся из города.^{50} Старые воззрения о значении обручения как правового акта нашли отражение в опере Гуно «Фауст» (ария Мефистофеля: «Мой совет — до обручения дверь не отворяй, мой совет — до обручения ты не целуй его»).

В прошлом жених (Bräutigam, Hochzeiter, Hochziter) и невеста (Braut, Hochziteri) во время обручения обменивались подарками, которые закладывали основу их общего хозяйства. К концу XIX в., особенно в городе, подарки потеряли свое прежнее значение и фактически играли символическую роль — знак любви и внимания. Так, кроме кольца (перстня) жених передавал невесте деньги. В округе Саарбург между Мозелем и Сааром эта сумма составляла в XIX в. 10–50 талеров. В придачу к деньгам невеста часто получала шелковый платок, а иногда и золотой крестик с цепочкой. В Западном Эйфеле в начале XX в. жених обычно дарил невесте свадебные туфли, а невеста жениху — свадебную рубашку. (До XX в. ткань на рубаху невеста ткала сама.) Подаренную рубашку он надевал только на свадьбу, второй раз она надевалась на хозяина только в день смерти.^{51} Часто во время помолвки (или перед свадьбой) одаривались также родственники с обеих сторон. До XX в. во время помолвки точно фиксировалось приданое невесты.

Помолвка в городе часто происходила за несколько месяцев, а то и лет до свадьбы, о ней в конце XIX в. сообщалось в газетах. Длительный разрыв во времени между обручением и свадьбой объясняется тем, что в городе женатые дети селились обычно отдельно, и родители невесты должны были полностью меблировать квартиру, обеспечить постельным и столовым бельем, а на это не всегда имелись средства. Зажиточным невестам как в городе, так и в деревне этого белья обычно хватало на всю жизнь.^{52}

В сельской местности помолвка зачастую происходила за две-три недели до свадьбы, обычно в субботу. Помимо родственников с обеих сторон, на ней присутствовали и сельские парни под водительством старосты (шолтеса) юношеского союза. Подходя к дому невесты, где происходила помолвка, они сначала напевали одну песню:

О Schönste, Allerschönste,
Was hör ich von Dir?

О прекрасная, распрекрасная,
Что слышал я о тебе?

затем другую:

Ich habe mir eines erwählet,
Ein Mädchen, das mir es gefällt.

Я выбрал себе одну девушку,
Которая мне понравилась.

Предводитель парней играл на дудке, а вслед за этим молодежь поднимала оглушительный шум, что вызывало в ответ лай собак по всей деревне. После этого юноши, имитируя дикое войско Водана, дважды проносились по деревне и возвращались к дому невесты. Жених приглашал всех парней (или только двух из них) в дом. Шолтес произносил особое изречение с пожеланием счастья обрученным. Молодых людей, оставшихся на улице, одаривали деньгами (если жених был из другой деревни) или же подносили им пива или водки, а невеста подавала им специально к этому дню испеченный белый хлеб (Hillichbrot), который шолтес делил между всеми. Жениху, который мало пожертвовал парням, устраивали «кошачий концерт». Правда, этот концерт не всегда означал порицание, часто его рассматривали и как средство отпугивания злой силы.