Бунич Игорь – В центре чертовщины

отчаянной борьбой за жизни раненых.

Экипаж самолёта хоронили в один день, вскоре после аварии. Панихида по капитану

Бобу Лофту прошла в Объединённой пресвитерианской церкви, служба по второму пилоту

Берту Стокстиллу — в его родном Сент-Мартинвилле, штат Луизиана. Заупокойная месса

была отслужена и по бортинженеру Дону Репо. Его многие знали и любили. Церковь была

переполнена.

День проходил за днём, и сообщения о гибели Л-1011 в Эверглейдских болотах

начали исчезать с первых страниц майамских газет. За трагическими событиями

последовали требования о возмещении убытков и внедрение рекомендаций, которые

должны были сделать невозможным повторение подобного несчастного случая. “Истерн

Эйрлайнз” и каждый её служащий в отдельности делали всё, что в человеческих силах,

чтобы помочь жертвам катастрофы, доказывая, что в тяжёлые минуты и у компании

обнаруживается душа.

Собратья погибшего самолёта подверглись тщательной доработке, так что растущий

флот Л-1011 продолжал оставаться любимцем пилотов и бортинженеров. Конечно, и на

нём случались мелкие неполадки, порой досаждающие любому экипажу воздушного

судна. Цепь случайностей, повлекшая за собой катастрофу, была надёжно разомкнута. За

авиалайнером Л-1011 продолжала держаться слава лучшего и безопаснейшего.

Это был красивый, изящный самолёт. Несмотря на то, что события декабря 1972 года

ещё не изгладились из памяти, лётчики настойчиво просились на него. И эта

настойчивость имела свои причины. В полёте в его салонах было тихо и уютно. Огромные

реактивные двигатели считались самыми бесшумными в мире. Прямой подъём крыльев

гасил столь досаждающие пассажирам колебания самолёта при посадке. Хвостовой

стабилизатор Л-1011 двигался целиком, в то время как у других машин — лишь его задняя

часть. Это усовершенствование обеспечивало более чёткое, более надёжное управление

самолётом. К тому же, Л-1011 был экономичен: расход горючего составлял 51 галлон на

пассажира вместо обычных 65.

Выше уже говорилось, что члены погибшего экипажа, подобно многим, были

привязаны к своему воздушному судну — и командир Лофт, и Стокстилл; особенно любил

его Дон Репо. Сильный, мужественный человек с седыми висками, Дон и сам пользовался

любовью лётчиков и стюардесс.

— Он просто лучился энергией, — вспоминает одна из девушек. — Добросовестный

в работе, он в то же время часто веселился вместе с нами и всегда говорил спокойно. Я ни

разу не слышала, чтобы он повысил на кого-то голос.

С теплотой отзываются коллеги и о командире Лофте. Его считали сдержанным,

несмотря на “солёные” словечки, слетавшие порой с языка. Берт Стокстилл был

общительнее, но Лофт с его атлетической фигурой и командным голосом всегда

оказывался в центре внимания. Все трое, судя по отзывам коллег, были профессионалами

высшего класса. Все необычайно гордились своей работой. Трагическое происшествие,

случившееся с ними, ни в коей мере не бросило тень на их способности. Пилоты,

летавшие с ними, безгранично им доверяли. Некоторые говорили даже, что если бы эта

тройка успела понять, что же на самом деле произошло, это поразило бы их до глубины

души. Краткое ужасное мгновение захватило их врасплох, так что они, как и пассажиры,

не успели постичь чудовищности происходящего.

Тот, кто не прошёл через подобные кризисные моменты, когда жизнь внезапно

переходит в смерть, не испытал и не может представить, какое психическое и

эмоциональное потрясение ощущает при этом личность. Вначале, вероятно, охватывает

чувство неверия, крайнего удивления, возможно, мелькает мысль: “Такого-не-может-

произойти-со-мной!” Затем борьба, стремление к жизни, яростная попытка остановить

смерть. Судя по наблюдениям врачей и сестёр за предсмертным состоянием человека, даже

когда тело обессилено и смерть уже рядом, пациент может осознать своё положение и

бороться всеми возможными способами — включая и невозможные.

Однако возникает вопрос, — какая же часть умирающей личности осознаёт её

положение?

В чём она отдаёт себе отчёт в неожиданных и невыносимых условиях? Учёные

нового направления склоняются к тому, что сознание личности и разум (или мозг) — это

не одно и то же. Оно связано с ними, но отделено от них. Сознание считается скорее

воспринимающим устройством или наблюдателем, чем составной частью системы, так же,

как поток электронов является частью, но одновременно не одно и то же с проводом, по

которому движется ток. Электроны неделимы, провод — нет. Неужели сознание —

Энергия, служащая причиной и побуждающая к действию мозг и нервную систему, —

после смерти попросту исчезает? Или же она продлится как немолекулярная и неатомная

сущность в виде ещё не обнаруженной физиками формы энергии? Многие великие и