Часть 3. Поздняя классическая поэзия

Увядают цветы, лепестки, обессилев, роняя,
И летят, и летят, всюду-всюду кружась в небесах.
Ах! Уходит краса, тают молодость, благоуханье,
Но найдется ли тот, кто бы слово сказал о цветах?

Вьются тонкие нити, сплетаясь и тихо волнуясь,

Возле башни меняя при ветре весеннем узор.
Пух, остатки сережек, росою слегка увлажненных,
Оседают на шелке тяжелых приспущенных штор.

Эта юная дева из женских покоев дворцовых

Преисполнена грусти о том, что уходит весна.
Сколько в сердце печали! Сколь думы ее безутешны!
А кому их поведать? Об этом не знает она...

Вот с мотыгой в руке, с небольшою садовой мотыгой

Из красивых покоев вошла в отцветающий сад —
И боится топтать лепестки — им, наверное, больно,
Ведь не зря ж то у ног они вьются, то прочь улетят.

Ива пухом покрылась, у вяза сережки на ветках,

Им, душистым, еще рановато расстаться с весной.
И какое им дело, что персики, груши опали
И цветы их развеял неистовый вихрь ледяной?

И на будущий год все они, эти персики, груши,

Снова будут в цвету и цветы будут снова в саду,
Но нельзя угадать, кто из нас, обитательниц здешних,
Будет жить в этих женских покоях в грядущем году.

Третий месяц — то время, когда ароматные гнезда

Вьют под крышею птицы... Но, в радости хлопотных дней
Между балок селясь, эти ласточки так беззаботны,
Так бесчувственны к участи рядом живущих людей!

Спору нет, и на будущий год в дни цветенья, как прежде,

Могут клюв раскрывать безбоязненно в этих цветах,
Но имейте в виду: если люди уйдут из жилища,
То от балок и гнезд только жалкий останется прах!

...А в году много дней. Сосчитаем: сначала три сотни

И еще шесть десятков... И это один только год.
Есть жестокие дни: вдруг взбеснуется ветра секира
И с мечами туманов идет на природу в поход...

Перед этим неистовством долго ли могут на свете

Жить изящная яркость и свежая прелесть цветов?
Перед ними разверзнется бездна и вздымутся волны, —
И тогда как цветы ни ищи — не найдешь и следов...

А цветы есть цветы... Их легко увидать в дни цветенья,

А когда опадут, — лепестки не вернутся назад,
Потому-то у лестницы кто-то в миг погребенья умерших
У могил их печальных великой тоскою объят...

Это — юная дева с небольшою садовой мотыгой

Безутешные слезы проливает вдали от подруг,
А упав на увядшие стебли, эти горькие слезы
Словно в капельки крови на них превращаются вдруг...

...Молчаливы кукушки. Отчего куковать перестали?

Оттого что закат. День закончился. Вечер теперь.
И пора мне уже взять садовую эту мотыгу
И, домой возвратившись, захлопнуть тяжелую дверь.

Синий отблеск светильник накинет на стены немые,

Все живущие в доме отойдут в это время ко сну,
Дождь холодный пойдет и ко мне постучится в окошко,
Одеяло замерзнет, а в холоде разве засну?

И подумаю я перед сном: удивительно, странно,

Почему эта жизнь отзывается болью во мне?
Да, весну я люблю. Но и чувство возможно иное,
И тогда обращаюсь с укором к прекрасной весне.

Да, весну я люблю. Мне отраден приход ее быстрый.

Да, весну я корю, — так же быстро уходит она.
Как придет, — все понятно, не нужно ничьих объяснений,
А уйдет втихомолку — и грустно: была ли весна?

А вчера за оградой ночью песня протяжно звучала,

И была в этой песне безмерная скорбь и тоска.
Чья душа изливалась? Быть может, таинственной птицы?
Коль не птицы, — быть может, душа молодого цветка?

Душу птицы и душу цветка — не поймем, не услышим,

И до нашей души не доходит их трепетный зов.
Потому что у птиц человеческих слов быть не может,
А цветок так стыдлив, что как будто чуждается слов...

Как хотела бы я в этот день стать, как птица, крылатой

И вослед за цветком, улететь за небесный предел!
Только где в той дали возвышается холм ароматный?
Я не знаю. Но пусть будет в жизни таков мой удел!

Пусть в парчовый мешок сложат кости мои в час урочный,

Той чистейшей осыплют землей, чтоб от хаоса скрыть, Непорочной взлетела и вернусь в этот мир непорочной,
Грязь ко мне не пристанет, мне в зловонных притонах не быть!

Я сегодня отдам долг последний цветам в день кончины,

Не гадаю, когда ждать самой рокового мне дня,
Я цветы хороню... Пусть смеется шутник неучтивый,
Но ведь кто-то когда-то похоронит в тиши и меня...

Поглядите: весна на исходе, цветы облетают,

'Гак и жизнь: за цветеньем и старость приходит, и смерть.
Все случается вдруг: юность яркая вскоре растает, —
Человек ли, цветок ли — рано ль, поздно ль, — а должен истлеть!