Человеческое и для людей (СИ)

— Добрый вечер, ваше преподобие, — ответила Иветта, вернув себе, наконец, контроль над ногами и направившись к столу; идя по кабинету Хранителя, который сначала был для неё абстрактным местом, которое никак её не касалось, затем — вотчиной неожиданного, но приятного собеседника, заинтересовавшегося её самодельными украшениями (и Себастьян Краусс скрупулёзно расспрашивал её о процессе сотворения: что она представляла, чем вдохновлялась, о чём думала, на чём концентрировалась; и она отвечала как могла полно, но понимала, что удовлетворить его любопытство, к сожалению, не получалось — Этельберт Хэйс, узнав обо всём этом, провёл рукой по лицу и, усмехнувшись устало и криво, сказал: «Да, он всегда мечтал разложить созидающее намерение на чёткие составляющие, перевести — особенно выраженный в вашем, близком к искусству, случае — интуитивный фундамент на язык логики; его всегда… раздражала и оскорбляла сама концепция непостижимости»; и она догадалась, давным-давно догадалась, но так и не решалась спросить, что именно и как долго связывало Хранителей бывшего и нынешнего), и в конце концов — промежуточной ступенью между Каденвером и Вековечным Монолитом; и сколь же многое переплавилось, перекроилось, переиначилось вместе с одной этой метаморфозой и через неё.

Сколь многое перевернулось с ног на голову и наоборот, с головы на ноги: да, Иветта Герарди теперь вряд ли станет рефлекторно шарахаться от Приближённых, но разве стоило избавление от глупого страха (и грубого обобщения) цены, которую пришлось заплатить Хранителям небесных островов?

(А также их жителям: разве стоило спокойствие одного человека тихой тревоги, продолжающей пронизывать Каденвер; — и, наверняка, Оренвайю, Дар-Лану, Незерисан и Ишхасил — тревоги беспочвенной, беспочвенной, бес-поч-вен-ной, но не прокричишь ведь об этом во всеуслышание.).

А ты уверена, м-м-м?

Готова поручиться, что всё не преобразуется ещё раз — так, что ты взвоешь и проклянёшь каждого, кому довелось расхаживать по Оплоту?

Да. Она была готова поручиться — вопреки разуму, несмотря на понимание, что гарантий на самом деле нет, потому что…

Потому что Этельберт Хэйс и окаянная вера в него, вот почему. Замечательная — прямо-таки надёжнейшая причина.

— Не передумали?

И нет, она не передумала. С чего бы — как будто за прошедшие сутки жалкая пара связей, которую удалось перетянуть на себя в ночь тройного «П», перестала быть источником скорее проблем, чем пользы; превратилось в нечто, что можно хоть как-нибудь применить, во что-то неким образом выгодное и нужное…

Впрочем, она ведь не нужна была и Хэйсу. Как и весь Университет, и город, и остров, и статус Хранителя — ему тоже не к чему было приложить ни её, убогую горсть воды, ни даже океан целиком, однако пусть забирает.

Пусть. Проблема заключалась совсем в другом.

— Нет, ваше преподобие, не передумала, — неловко замерев перед столом, ответила Иветта. — Но… я не знаю, что делать. В смысле, как провести ритуал передачи.

У неё, конечно, имелось определённое теоретическое представление и «опыт» вмешательства, однако сейчас, перед лицом грядущей конкретной практики, помогали они ровно ничем — казались ничем, потому что на Хэйса (да, да, да) было отнюдь не плевать, и пугала вероятность по незнанию, из-за неумения, из-за какого-нибудь случайного недосмотра причинить ему боль или вред.

Превратить ритуал передачи в беду, а уж тем более катастрофу сложно — пожалуй, (практически?) нереально, но… Но, но, но.

Но.

— Для начала присядьте, эри.

Ага. Отличная мысль. Чего маячить-то, с ноги на ногу переминаясь?

— Как я уже говорил, от вас требуется только согласие… и выражение изменяющего намерения. Вам не о чем переживать: как вы наверняка знаете, основная работа в данном случае лежит на принимающей стороне, к тому же речь идёт лишь о малой части.