Чёрный обелиск

— Эти трусы хотят вызвать полицию! — вопит белокурый очкарик, делая попытку догнать Лизу, но Вилли дает ему подножку, и он падает на землю.

Через секунду бой уже в разгаре. Нас пятеро без Ризенфельда. Вернее четверо с половиной. Половина — это Герман Лотц, наш фронтовой товарищ, у которого по локоть ампутирована левая рука. Он и еще один фронтовик, коротышка Кёлер, прибились к нам в кафе «Централь».

— Герман! Смотри, чтобы они тебя не сбили с ног! — кричу я. — Держись в центре! А ты, Кёлер, если тебя собьют — кусайся!

— Спиной к стене! — командует Георг.

Команда правильная, вот только единственная стена в пределах досягаемости — это огромная витрина ателье мод «Макс Кляйн». Германские патриоты дружно атакуют нас, а кому охота быть прижатым к стеклянной витрине? Сначала раздерешь себе спину об осколки стекла, а потом еще будешь платить за разбитую витрину! Если мы завалимся в эту витрину, возмещение убытков, конечно, повесят на нас. Удрать нам вряд ли удастся.

Пока что мы держимся кучкой. Витрина ярко освещена, и мы хорошо видим своих врагов. Я узнаю одного из них — он из тех, с которыми мы сцепились в кафе «Централь». Следуя старому, надежному принципу — сначала вывести из строя вожака, — я кричу ему:

— Эй ты, трусливая жопа с ушами! Подходи поближе!

Но он не клюет на мою военную хитрость.

— Вытащите его сюда! — командует он своим гвардейцам.

Трое бросаются ко мне. Вилли сбивает одного с ног ударом кулака. Второй бьет меня резиновой дубинкой по руке. Мне до него не дотянуться. Вилли, заметив это, подскакивает и заворачивает ему руку за спину. Дубинка падает на землю. Вилли хочет ее поднять, но его валят с ног.

— Кёлер! Хватай дубинку! — кричу я.

Кёлер бросается в гущу свалки на земле, где Вилли в своем светло-сером костюме борется с превосходящими силами противника.

Наш боевой порядок нарушен. Меня кто-то сильно толкает, и я врезаюсь в витрину. Она звенит, но, к счастью, остается цела и невредима. Над нами открываются окна. За нами, в витрине, торчат элегантные деревянные манекены Макса Кляйна. Одетые по последней зимней моде, они неподвижно застыли в странной, немой сцене-иллюстрации: «Жены древних германцев подбадривают своих мужей во время битвы со «стен» вагенбурга»[40].

Высокий прыщавый парень хватает меня за горло. От него пахнет селедкой и пивом, и его лицо так близко от моего, как будто он собирается меня поцеловать. Моя левая рука онемела от удара дубинкой. Я пытаюсь большим пальцем правой руки ткнуть ему в глаз, но он, видя это, прижимается головой к моей щеке, так что мы становимся похожи на двух влюбленных педерастов. Поскольку и пнуть его я тоже не могу, так как он стоит слишком близко, я оказываюсь в довольно беспомощном положении. Когда я, уже задыхаясь, из последних сил пытаюсь броситься вниз, я вижу нечто настолько странное, что принимаю это за предобморочную галлюцинацию: из прыщавой рожи, как из богатой минеральными веществами кучи навоза, вдруг вырастает куст цветущей герани; в глазах появляется выражение легкого удивления, хватка на моем горле слабеет, вокруг сыплются на землю осколки глиняного цветочного горшка, я резко «ныряю», отрываюсь от него и снова выпрямляюсь, раздается громкий стук — это я головой долбанул его в челюсть, и он медленно опускается на колени. Корни герани, сброшенной на нас сверху, живописно обрамляют череп прыщавого германца, так что он приобретает сходство со своими далекими воинственными предками, которые украшали свои головы бычьими рогами. На его плечах лежат, как обломки разбитого шлема, два зеленых керамических черепка.

Это был большой горшок, но череп патриота, похоже, сделан из чугуна. Почувствовав, что он, еще стоя на коленях, пытается повредить мой детородный орган, я хватаю герань вместе с корнями и комьями прилипшей к ним земли и бью его по физиономии. Он отпускает меня, трет засыпанные землей глаза, и так как от моих кулаков в этот момент толку мало, я пинаю его в пах. Он, скрючившись, хватается граблями за мошонку. Я еще раз обрушиваю корневую систему герани на его рожу и ожидаю, что он поднимет руки к глазам, чтобы повторить пенальти и закрепить успех. Но он опускает голову, словно в земном восточном поклоне, и в ту же секунду в моей голове раздается тяжелый набат: я утратил бдительность и получил мощный удар сбоку. Я медленно сползаю на землю по стеклу витрины. На меня безучастно смотрит огромная кукла-манекен в бобровой шубе с нарисованными глазами.

— Пробиваемся к сортиру! — слышу я голос Георга.

Он прав. Нам нужна более надежная стенка. Но легко сказать «пробиваемся»! Мы уже зажаты с двух сторон: противник получил подкрепление, и все идет к тому, что мы с изрезанными стеклом головами будем валяться в разбитой витрине, посреди манекенов Макса Кляйна.

В этот момент я вижу Германа Лотца, стоящего на коленях.

— Помоги мне стащить рукав! — пыхтит он.