Чёрный обелиск

Я прошу завернуть «Светского человека» и перевязать тоненькой бечевкой. У меня нет ни малейшего желания подвергаться чьим бы то ни было насмешкам по этому поводу. Но вечером я намерен заняться изучением этого опуса. Во-первых, немного светского лоска никогда не повредит, а во-вторых, у меня до сих пор стоят в ушах презрительные тирады Эрны по поводу моей неотесанности. На войне мы изрядно огрубели, а мужланские манеры может себе позволить лишь человек с туго набитым бумажником. Чего у меня нет и в ближайшее время не будет.

Я выхожу на улицу, вполне довольный результатом своего визита. Бытие обрушивается на меня со всей своей непосредственностью. Мимо, в ярко-красном кабриолете, проносится, не замечая меня, Вилли. Я еще крепче зажимаю под мышкой «Светского человека». Вперед, в жизнь! Да здравствует земная любовь! Долой мечты! Долой иллюзии! Это касается, как Эрны, так и Изабеллы. А для души у меня есть Платон.

«Альтштетерхоф» — кабачок, в котором собираются странствующие артисты, цыгане и извозчики. На втором этаже сдается внаем с десяток комнат, а в заднем флигеле есть большой зал с роялем и разными спортивными снарядами, где цирковые артисты отрабатывают свои номера. Но главное здесь — сам кабачок. Это не только излюбленное место встреч артистов-гастролеров, но еще и один из городских притонов.

Я открываю дверь в тренировочный зал. У рояля стоит Рене де ла Тур и репетирует дуэт. На заднем плане мужчина дрессирует двух шпицев и пуделя. На спортивном мате лежат две крепкие женщины в купальных костюмах и курят, а на трапеции, просунув ноги между рук под перекладиной и выгнув спину, летит мне навстречу, как корабельный ростр, — Герда.

Мышцы женщин на матах играют при каждом их движении. Это явно борчихи, выступающие в вечерней программе «Альтштетерхофа». Рене здоровается со мной издалека первоклассным командирским рыком и идет в мою сторону. Дрессировщик свистит. Собаки делают сальто. Герда, летая на трапеции взад-вперед, напоминает мне вечер в «Красной мельнице», когда она смотрела на меня снизу вверх между ног. Сегодня она в черном трико и красной косынке.

— Она серьезно работает, — поясняет Рене. — Хочет вернуться в цирк.

— В цирк? — Я смотрю на Герду с новым интересом. — А что, она уже работала в цирке?

— Конечно. Она там выросла. Но их цирк прогорел. Нечем было даже платить за мясо для львов.

— Она работала со львами?..

Рене, разразившись фельдфебельским хохотом, с усмешкой смотрит на меня.

— Вот было бы пикантно, верно? Нет, она была акробаткой.

Герда в очередной раз проносится над нами. Она застывшим взглядом смотрит на меня, словно пытаясь загипнотизировать. Но она смотрит не на меня, а сквозь меня — это просто физическое напряжение.

— А Вилли и в самом деле богат? — спрашивает Рене де ла Тур.

— Думаю, да. Насколько сегодня вообще можно говорить о богатстве. Во всяком случае, он весь по уши в коммерции, и у него куча акций, которые растут в цене с каждым днем. А что?

— Я люблю богатых мужчин. — Рене смеется своим нежным сопрано. — Каждая дама любит богатых мужчин, — рявкает она, как заправский унтер на казарменном плацу.

— Я уже это заметил, — с горечью говорю я. — Богатый барышник лучше честного, но нищего служащего.

Рене трясется от смеха.

— Детка, богатство и честность плохо сочетаются! Во всяком случае, сегодня. Да и раньше, я думаю, — тоже.

— Разве что когда человек получает наследство или выигрывает в лотерею.

— Тоже вряд ли. Деньги портят характер — разве вы этого еще не поняли?

— Понял. Но почему же вы тогда придаете им такое значение?

— Потому что мне плевать на характер, — щебечет Рене жеманным голосом старой девы. — Я люблю комфорт и уверенность в завтрашнем дне.

Герда в безупречном сальто летит прямо на нас. Приземлившись в полуметре от меня, она смеется, раскачиваясь на носках.

— Рене врет, — заявляет она.

— А ты слышала, что она говорила?

— Каждая женщина врет, — произносит Рене ангельским голоском. — А если не врет, то грош ей цена.

— Аминь, — подает голос дрессировщик.

Герда поправляет волосы.

— Я закончила. Подожди меня, я переоденусь.

Она идет к двери с табличкой «Гардероб». Рене провожает ее взглядом.

— Хорошенькая, — произносит она деловым тоном. — Смотрите, как она держится. У нее правильная походка, для женщины это главное. Зад втянут, а не оттопырен. Акробаты это умеют.

— Да, мне уже приходилось слышать об этом. От одного знатока женщин и гранита. А как нужно правильно ходить?

— Нужно ходить так, как будто ты зажал ягодицами монету в пять марок и забыл про нее.