Чёрный обелиск

Я пытаюсь представить себе эту картину, но у меня ничего не получается: я слишком долго не видел монету в пять марок. Зато я знаю одну женщину, которая таким образом вытаскивает из стены небольшой гвоздь. Это фрау Бекман, подруга сапожника Карла Брилля, мощная баба, словно вылитая из стали. Карл выиграл с ней уже не одно пари. Я сам имел возможность непосредственно познакомиться с этим необычным искусством. В стену мастерской вбивается гвоздь средней величины, не очень глубоко, но так, чтобы потребовалось определенное усилие, чтобы выдернуть его пальцами. Потом распорядитель аттракциона будит фрау Бекман. Она появляется перед публикой — собутыльниками Карла — в легком халате, серьезная, трезвая и сосредоточенная. На шляпку гвоздя наматывается немного ваты, чтобы артистка не поранилась. Фрау Бекман становится за низенькую ширму, спиной к стене, слегка наклонившись вперед и, стыдливо закинув полы халата на спину, кладет руки на ширму. Потом, поерзав немного, чтобы нащупать и обхватить гвоздь своими окороками, резко напрягается, выпрямляется и расслабляется. В ту же секунду раздается звук падающего на пол гвоздя; из стены обычно сыплется немного штукатурки. Фрау Бекман молча, без каких бы то ни было проявлений триумфальных чувств, поворачивается и удаляется, поднявшись по лестнице в спальню, а Карл собирает законную дань со своих пораженных собратьев по игре в кегли. Весь аттракцион носит исключительно спортивный характер; никто не смотрит на фрау Бекман иначе как на мастера-рекордсмена. И никто не позволяет себе никаких шуточек по поводу увиденного. Фрау Бекман влепила бы любому остряку такую пощечину, что у того отлетела бы голова. Сила у нее богатырская; борчихи на ковре, в сравнении с ней, — малокровные дети.

— Так что вы можете осчастливить Герду, — лаконично резюмирует Рене.

— На две недели. Все очень просто, верно?

Я немного смущен и испытываю чувство неловкости. В настольной книге любителей хорошего тона эта ситуация вряд ли предусмотрена. К счастью, появляется Вилли. Он в элегантном костюме, на голове у него легкая серая шляпа «борсалино», надетая набекрень, но это не мешает ему выглядеть застывшей цементной глыбой, украшенной искусственными цветами. Он галантно целует руку Рене, потом достает из кармана маленькую коробочку.

— Самой интересной женщине Верденбрюка, — произносит он с поклоном.

Рене издает крик в регистре «сопрано» и, еще не веря своим глазам, смотрит на Вилли. Наконец она открывает коробочку. Внутри поблескивает золотое кольцо с аметистом. Она надевает его на средний палец, восторженно смотрит на него и бросается Вилли на шею. Вилли улыбается, светясь от гордости, оглушенный ее щебетом и басом — Рене от волнения то и дело путает «регистры».

— Вилли! — визжит она и тут же рычит: — Я так счастлива!

Из гардероба выходит Герда в махровом халате. Она услышала крики и решила поинтересоваться, что произошло.

— Собирайтесь, дети мои, — говорит Вилли. — Нам пора идти.

Девушки исчезают в гардеробе.

— Болван! Ты что, не мог вручить Рене кольцо попозже, когда вы останетесь вдвоем? — говорю я. — Что мне теперь прикажешь делать с Гердой?

Вилли добродушно смеется.

— Черт побери! Об этом я как-то не подумал! В самом деле — что же теперь делать? Идемте с нами ужинать.

— Чтобы мы вчетвером весь вечер пялились на аметист Рене? Исключено.

— Послушай, — говорит Вилли. — У нас с Рене все по-другому, не так, как у тебя с Гердой. У меня серьезные намерения. Хочешь верь, хочешь нет, но я просто помешан на Рене. По-настоящему помешан. Она — шикарная женщина!

Мы садимся на плетеные стулья у стены. Дрессировщик учит белых шпицев ходить на передних лапах.

— Представляешь? — продолжает Вилли. — От чего я особенно схожу с ума — так это от ее голоса. Особенно ночью. Ты как будто спишь сразу с двумя женщинами: одна нежная, а другая — рыбная торговка с рынка. Я тебе скажу больше... Когда она ночью, в темноте, рявкнет что-нибудь командирским басом — у меня мороз по шкуре! До чего же чудно́! Я ведь не гомик, но иногда такое чувство, как будто я деру какого-нибудь генерала или эту гадину, унтер-офицера Флюмера, который, кстати, и тебя помучил от души, когда ты был новобранцем! Правда, это бывает не каждый раз, и всего несколько секунд — но ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Приблизительно.

— Ну вот. Короче, я пропал. Я хочу, чтобы она осталась здесь. Сниму ей небольшую квартиру...

— Ты думаешь, она бросит свою профессию?

— А зачем ей ее бросать? Пусть время от времени берет ангажемент; я могу поехать с ней в турне. У меня работа такая, что я нигде не останусь без дела.

— А почему бы тебе не жениться на ней?

— Женитьба — это совсем другое, — оправдывается Вилли. — Как можно жениться на женщине, которая в любую минуту может рявкнуть на тебя, как генерал? И у тебя каждый раз сердце в пятки уходит — ты же понимаешь: это у нас, старых вояк, в крови! Нет, жениться надо на какой-нибудь маленькой тихой толстушке, которая отлично готовит. Рене, детка, — типичная содержанка.