Чёрный обелиск

— Ну это уж моя забота. Здесь пока что я бургомистр, а не вы. Съездите за доктором Бредиусом! — обращается он к двум парням с велосипедами. — Скажите: несчастный случай!

Мы ждем. Вскоре приезжает Бредиус на велосипеде одного из парней. Он спрыгивает с велосипеда и входит в дом.

— Он мертв, — сообщает он через несколько секунд.

— Мертв?

— Да, мертв. Это ведь, кажется, Бесте? У которого прострелено легкое.

Бургомистр мрачно кивает.

— Бесте. О простреленном легком мне ничего не известно. Может, это просто от испуга? У него ведь, кажется, было слабое сердце...

— От испуга не бывает горлового кровотечения, — сухо отвечает Бредиус. — Что тут произошло?

— Это мы как раз и пытаемся выяснить. Прошу остаться только тех, кто может дать свидетельские показания!

Дёббелинг смотрит на нас с Георгом.

— Мы зайдем позже.

Вместе с нами расходятся почти все, кто стоял перед домом. Свидетелей явно будет не много.

Мы сидим в «Нидерзэксишерхофе». На Георге лица нет — я давно не видел его таким злым. Входит молодой рабочий и садится за наш столик.

— Вы там были, когда все случилось? — спрашивает Георг.

— Был. Волькенштайн подбил народ содрать флаг. Стереть это позорное пятно, как он сказал.

— А сам он с ними не пошел?

— Нет.

— Ну конечно. Зачем ему самому туда идти? А остальные?

— Они понеслись к дому Бесте целой толпой. Все были хорошо выпивши.

— Ну и что там случилось?

— Бесте вроде стал сопротивляться. Они, скорее всего, и не собирались его убивать. Все получилось как-то само собой. Бесте не хотел отдавать им флаг, ну они его и столкнули с лестницы. А может, и врезали ему как следует и не рассчитали сил. По пьянке же люди обычно себя не контролируют. Но убивать они его точно не хотели.

— Просто хотели его немного проучить.

— Вот именно.

— Так им сказал Волькенштайн, верно?

Рабочий кивает, потом вдруг удивленно смотрит на Георга.

— А откуда вы знаете?

— Ну это не трудно себе представить. Ведь именно так все и было, правда же?

Рабочий молчит.

— Ну если вы все знаете, чего же спрашивать? — говорит он наконец.

— Тут надо выяснить все до мельчайших подробностей. Убийство, да еще и подстрекательство — это уже не шутки! Без прокурора здесь не обойдется.

Рабочий испуганно смотрит на Георга.

— Я тут не при чем. Я ничего не знаю.

— Еще как знаете! И многие другие тоже прекрасно знают, что произошло.

Рабочий допивает свое пиво.

— Я вам ничего не говорил, — решительно заявляет он. — И ничего не знаю. Вы же понимаете, что мне не поздоровится, если я не заткнусь. Нет уж, господа хорошие, — без меня! У меня жена и ребенок, и я не самоубийца. Да если я буду болтать — не видать мне здесь работы как своих ушей! Нет уж, найдите кого-нибудь другого! А я — пас!

Он встает и уходит.

— Точно так же будет со всеми остальными, — мрачно произносит Георг.

Мы ждем дальше. По улице мимо окон проходит Волькенштайн. Он уже в штатском, и в руке у него коричневый чемодан.

— Куда это он, интересно? — спрашиваю я.

— На вокзал. Он уже не живет в Вюстрингене. Перебрался в Верденбрюк, как окружной председатель объединения союзов ветеранов. Сегодня он просто приезжал на открытие памятника. А в чемодане — мундир.

Появляется Курт Бах со своей девушкой. Они нарвали в полях цветов. Девушка страшно расстроилась, услышав о случившемся.

— Значит, бал наверняка отменят!

— Не думаю, — говорю я.

— Конечно, отменят! При покойнике-то! Еще даже не похоронен! Вот беда-то!

Георг встает.

— Пошли, — говорит он мне. — Хочешь, не хочешь, а надо еще раз идти к Дёббелингу.

Деревня вдруг словно вымерла. Солнце висит низко над землей и сбоку светит на памятник павшим воинам. Мраморный лев Курта Баха горит в его последних лучах.

Дёббелинг на этот раз холоден и неприступен.

— Я надеюсь, перед лицом смерти вы не станете опять говорить о деньгах, — сразу же заявляет он.

— Станем, — отвечает Георг. — Это наша профессия. Мы всегда — перед лицом смерти.

— Придется вам все же потерпеть. Сейчас у меня нет времени. Вам ведь известно, что у нас произошло.

— Да, известно. Более того, за это время мы узнали, что именно и как произошло. Можете записать нас в свидетели, господин Дёббелинг. Мы остаемся здесь до выплаты причитающихся нам денег, так что завтра утром уголовная полиция может рассчитывать на нашу активную помощь.

— Свидетели? Какие еще свидетели? Вы же ничего не видели!

— Это наше дело. Вы же должны быть заинтересованы в восстановлении истинной картины убийства столяра. И подстрекательства к убийству...

Дёббелинг смотрит на Георга так, словно хочет загипнотизировать его. Потом медленно произносит:

— Это что, шантаж?

Георг встает.

— Не могли бы вы объяснить мне, что вы имеете в виду?

Дёббелинг не отвечает. Он еще раз впивается в Георга многозначительным взглядом. Тот выдерживает его взгляд. Потом Дёббелинг подходит к сейфу, открывает его и кладет на стол несколько пачек банкнот.

— Пересчитайте и напишите расписку.