Чёрный обелиск

— Надо, чтобы со львом, — говорит фрау Нибур, — ведь он был как лев! Но только чтобы это был не умирающий, а прыгающий лев. Да, лев в прыжке.

— А может, вас заинтересует скачущая лошадь? — спрашиваю я. — Наш скульптор несколько лет назад получил за этот мотив переходящий приз в Берлине.

Она качает головой.

— Орел... — задумчиво произносит она.

— Настоящий мавзолей — это нечто вроде часовни, — объясняю я. — Витражи, как в церкви, мраморный саркофаг с бронзовым лавровым венком, мраморная скамья для отдыха и тихой молитвы, а вокруг цветы, кипарисы, посыпанные гравием дорожки, чаша с водой для наших пернатых певчих, ограда с гранитными колонками и бронзовыми цепями, тяжелая чугунная дверь с монограммой, фамильным гербом или гербом гильдии пекарей...

Фрау Нибур слушает мои описания с таким видом, будто это ноктюрн Шопена в исполнении самого Морица Розенталя[18].

— Звучит недурно, — говорит она наконец. — Но нет ли у вас чего-нибудь пооригинальней?

Я смотрю на нее, уже почти не скрывая злости. Она отвечает мне холодно-равнодушным взглядом — само олицетворение богатого и капризного клиента.

— Разумеется, есть вещи и пооригинальней, — произношу я ядовито-ласково. — Например, надгробия на кладбище Санто-Кампо в Генуе. Наш скульптор работал там несколько лет. Один из его шедевров — скорбящая женская фигура, склоненная над гробом, а на заднем плане — воскресший покойник, которого ангел возводит на небеса. Ангел, обернувшись назад, благословляет скорбящую вдову. Все выполнено из белого каррарского мрамора; ангел — по желанию — со сложенными или расправленными крыльями...

— Занятно. А еще что-нибудь есть?

— В мемориальной скульптуре часто отражается профессия усопшего. Например, можно было бы изобразить булочника за приготовлением теста. За спиной у него — смерть, которая стучит ему пальцем по плечу. Смерть бывает в разных видах — с косой, без косы, в саване или голая, то есть в виде скелета; это, кстати, очень сложная и трудоемкая задача для скульптора, особенно при проработке ребер: он же должен вырезать каждую деталь отдельно, причем очень осторожно, чтобы не сломать.

Фрау Нибур молчит, словно ждет чего-нибудь еще более оригинального.

— Можно, конечно, изобразить и семью усопшего, — продолжаю я. — В молитве или в отчаянной борьбе со смертью... Но это все проекты, стоимость которых исчисляется в триллионах и на реализацию которых уходит год, а то и два года. Необходимым условием договора в таких случаях, как вы понимаете, является значительный аванс и поэтапная оплата.

Меня вдруг охватывает ужас — а вдруг она возьмет и согласится на одно из этих предложений?.. Курт Бах способен с грехом пополам вырубить какого-нибудь кривобокого ангела, но этим его искусство и ограничивается. Хотя можно, конечно, заказать скульптурные работы где-нибудь в другом месте.

— И это все? — неумолимо вопрошает фрау Нибур.

Я на секунду задумываюсь, не предложить ли этому безжалостному дьяволу в юбке надгробие в виде саркофага со сдвинутой в сторону крышкой, из-под которой торчит рука скелета, но отвергаю эту мысль: она — покупатель, я — продавец, она меня может третировать, я ее нет; потому что во мне еще теплится надежда, что она все же что-нибудь купит.

— На данный момент — все.

Фрау Нибур выдерживает паузу.

— Ну если у вас больше ничего нет, мне придется пойти к Хольману и Клотцу.

Она смотрит на меня своими жучиными глазами, откинув траурную вуаль на шляпу, и ждет от меня сцен отчаяния и унижения. Но я лишаю ее этого удовольствия.

— Сделайте одолжение, — отвечаю я холодно. — Это важный принцип нашей работы с клиентами — привлечение конкурентов, чтобы показать преимущества нашей фирмы. В таких проектах, предусматривающих огромный объем скульптурных работ, главное, разумеется, — это квалификация мастера. Не хотелось бы вас пугать, но недавно в работе одного из наших конкурентов, имя которого мне бы не хотелось сейчас называть, ангел оказался с двумя левыми ногами. Известны также случаи косоглазия у Божьей Матери или одиннадцатипалого Христа. Когда это заметили, был уже поздно.

Фрау Нибур опускает вуаль, как театральный занавес.

— Ничего, я уж прослежу, чтобы все было как надо.

В этом я не сомневаюсь. Фрау Нибур сладострастно упивается своим трауром, стараясь не упустить ни капли этого хмельного напитка. Пройдет еще немало времени, прежде чем она что-нибудь закажет. Ведь до того как она примет решение, она может мучить всех торговцев надгробиями, а после заключения сделки — только одного: того, на котором остановит свой выбор. Сейчас она — что-то вроде бойкой невесты в царстве печали, которой рано или поздно предстоит связать себя узами брака и стать верной супругой.

Гробовщик Вильке выходит из своей мастерской. В усах у него запутались стружки. Держа в руке коробку шпрот, он с чавканьем уплетает их за обе щеки.

— Как вы смотрите на жизнь? — спрашиваю я его.

На секунду прекратив жевать, он отвечает:

— Утром не так, как вечером, зимой не так, как летом, натощак не так, как с набитым брюхом, а в молодости — не так, как в старости.