Четверть века назад. Часть 2

— Лошади готовы; если вамъ угодно, можемъ хать, какъ бы уронилъ Сергй, глядя черезъ голову исправника.- едосей твои вещи уложилъ, сказалъ онъ Ашанину.

— Спасибо!

Красавецъ отвелъ Софью Ивановну въ сторону.

— Вы извстите княжну? спросилъ онъ ее шепотомъ.

— Къ чему? выразила она:- это могло бы только ее встревожить, а вы надетесь, говорите, быть здсь послзавтра съ Сережей… или безъ него, примолвила она чуть-чуть дрогнувшимъ голосомъ, — всегда успемъ.

— Врно, генеральша, врно! согласился Ашанинъ;- позвольте ручку поцловать на прощанье.

Со двора доносился грохотъ выхавшихъ экипажей.

Вс прошли туда черезъ садъ.

— Какъ вамъ удобне наблюдать чтобы мы отъ васъ какъ нибудь не «удрали», Елпидифоръ Павлычъ? громко и со смхомъ спросилъ исправника Ашанинъ, выходя на дворъ, — намъ ли хать впередъ, или вамъ?

Въ толп дворовыхъ собравшихся у крыльца смотрть на неожиданный отъздъ молодаго барина послышалось вызванное этими словами сочувственное и дружное хихиканье.

— Ахъ, сдлайте милость, какъ вамъ угодно! отвтилъ съ досадой, исправникъ (онъ чувствовалъ себя сильно не въ авантаж), направляясь къ поданному первымъ своему тарантасу. — Вашему превосходительству честь имю кланяться! сухо промолвилъ онъ, снимая на ходу фуражку предъ госпожой Переверзиной, и заковылялъ дале.

— Ну, Богъ съ тобою, Сережа! говорила она тмъ временемъ, остановившись съ племянникомъ въ темномъ углу у забора, — знаю что вздоръ, а сердце не на мст, такое ужь глупое оно у меня…

Она подняла руку и трижды оснила его крестнымъ знаменіемъ.

Тройка исправника уже вызжала за ворота. Молодые люди поспшили къ своей коляск.

— Ваня, будь умникъ, крикнулъ изъ нея Ашанинъ Вальковскому, безмолвно и угрюмо глядвшему на нихъ съ крыльца, — и отучись подбирать съ тарелки горошекъ ножомъ, вилкой гораздо удобне…

Среди дворовыхъ пискнулъ чей-то новый сочувственный смхъ… «Фанатикъ» плюнулъ, и ушелъ въ домъ подъ топотъ тронувшихъ лошадей.

ХXXIII

Увшанная картинами угольная красная комната, предшествовавшая кабинету графа и выходившая четырьмя окнами на Тверскую площадь, въ бойкую пору года полная обыкновенно народа, была теперь, по случаю лтняго времени и еще ранняго часа дня, почти пуста. Пріемъ просителей — для чего графъ пріхалъ наканун вечеромъ въ городъ изъ своей подмосковной — былъ назначенъ въ двнадцать часовъ. Въ красной комнат поэтому въ ту минуту когда вошелъ въ нее Гундуровъ, за которымъ въ нкоторомъ разстояніи слдовалъ исправникъ Акулинъ, находились только дежурный чиновникъ канцеляріи, длинный и худой молодой человкъ, глядвшій въ окно съ видомъ смертельной скуки, и такой же дежурный военный чиновникъ особыхъ порученій, лысый майоръ Чесминъ [12], растянувшійся съ ногами на покрытомъ чехломъ, по-лтнему, какъ и вся мебель, диван.

Услыхавъ шумъ шаговъ майоръ полуоткрылъ сонные глаза, и спустилъ ноги съ дивана.

— А! Вы зачмъ къ намъ? лниво вымолвилъ онъ, узнавая нашего героя, съ которымъ встрчался въ одномъ знакомомъ имъ обоимъ дом въ Москв.

— Вызвали! отвтилъ Гундуровъ съ невольнымъ пожатіемъ плечъ. (Онъ халъ всю ночь, только что усплъ обмыться и переодться, и лицо его носило видимые слды безсонницы и утомленія.)

— Вотъ какъ! звнулъ Чесминъ, указывая ему мсто подл себя на диван;- а на что вы ему нужны? (майоръ никогда иначе какъ этикъ мстоименіемъ не обозначалъ своего начальника, съ которымъ состоялъ въ самыхъ оригинальныхъ, брюзгливо-нжныхъ отношеніяхъ.)

— Это я у васъ хочу спросить, молвилъ хмурясь молодой человкъ:- живу я преспокойно у себя въ деревн, прізжаетъ вдругъ ко мн вчера вечеромъ исправникъ…

— Вотъ эта туша, перебилъ его майоръ, кивая на Акулина, подошедшаго въ эту минуту къ длинному чиновнику, стоявшему у окна и затявшему съ нимъ шепотомъ какой-то разговоръ.

— Онъ самый.

— Слышалъ! Дочь, говорятъ, красавица и голосъ чудный… Въ любимчики за то попалъ (майоръ мигнулъ теперь по направленію кабинета графа); переводитъ онъ его сюда частнымъ приставомъ въ Городскую часть… все равно что тысячу душъ подарилъ, примолвилъ онъ своимъ хрипящимъ и насмшливымъ голосомъ. — И про васъ слышалъ. Вы тамъ съ нашимъ Чижевскимъ у Шастуновыхъ на сцен отличались!.. И княжна играла, да?… Божественная особа! прохриплъ опить Чесминъ, вздыхая, и сентиментально закатывая глаза подъ свой нескончаемый лобъ.

Гундуровъ отвернулся чтобы не дать прочесть ему на своемъ лиц волненіе вызванное въ немъ упоминаніемъ о княжн.

— Не долго сегодня едоръ Петровичъ… проговорилъ въ эту минуту длинный чиновникъ, оборачиваясь отъ окна къ щелкнувшей замкомъ двери кабинета.

Дверь распахнулась, и изъ нея вышелъ довольно высокаго роста мущина съ крестомъ на ше и чрезвычайно привтливымъ и открытымъ лицомъ, управляющій графскою канцеляріей. Онъ передалъ вынесенную имъ кипу только что доложенныхъ бумагъ поспшившему къ нему за ними чиновнику, и быстрыми шагами подошелъ къ окну, у котораго въ почтительной поз, переминаясь на толстыхъ ногахъ, стоялъ Елпидифоръ Павловичъ Акулинъ.

— Господинъ исправникъ*** узда? съ учтивою улыбкой проговорилъ онъ.

— Точно такъ, ваше — ство!

— Графъ васъ просятъ!