Четверть века назад. Часть 2

«Къ чему это все, къ чему?» спрашивалъ себя, ничего не понимая, Гундуровъ.

— Зачмъ не служите? услышалъ онъ новый ex abrupto вопросъ.

— Я готовилъ себя къ ученой карьер, отвчалъ онъ, — имлъ въ виду занять каедру въ здшнемъ университет, и для этой цли думалъ създить въ славянскія земли…

— Не пустили, знаю! прервалъ его голосъ, — все знаю! Сами виноваты! Зачмъ здили въ Петербургъ? Должны были явиться ко мн, какъ главному здшнему начальнику! Я бы отпустилъ.

— Я… очень жалю… въ такомъ случа, пробормоталъ Сергй.

— Жалть поздно! А тамъ неосторожно себя вели, кричали, обратили на себя вниманіе!

— Я не кричалъ, сказалъ Гундуровъ, — а удивлялся и старался узнать т поводы которыми я могъ бы себ самому объяснить этотъ отказъ мн въ паспорт за границу, когда цль моей поздки была прямо и ясно прописана въ моемъ прошеніи…

— Нечего было удивляться, и прописывать нечего было! прервалъ его опять голосъ, — сами виноваты!.. И до сихъ поръ не унялись, всякій вздоръ мелете!..

Герой нашъ вспыхнулъ весь, и отъ рзкости выраженія, и отъ неожиданности самаго обвиненія.

— Позвольте узнать…. ваше сіятельство, неловко какъ-то примолвилъ онъ, вспомнивъ что надо было хоть разъ употребить этотъ титулъ въ разговор съ «воеводой», — что же я говорилъ такого вздорнаго?

Ладони поднялись.

— Императора Петра Перваго браните! Пьяниц мужику, говорите, надо волю дать! О Славянахъ какихъ-то болтаете!

Сергя покоробило опять, но глядя на добродушное лицо сидвшаго противъ него старца онъ не могъ не сознавать внутреннимъ чувствомъ что въ словахъ его не было никакого обиднаго намренія, и что все очевидно это говорилось имъ такъ, потому что онъ иначе говорить не умлъ. Гундурову и досадно было, и смяться хотлось… «Но какъ же объяснить ему цлую теорію, цлую историческую школу?» думалъ онъ.

— Мы, сказалъ онъ безсознательно, разумя именно всю ту «школу» къ которой принадлежалъ онъ (и противъ которой, объяснялъ онъ себ, московскій правитель почиталъ почему-то нужнымъ ратовать въ его лиц) — Петра Перваго не бранимъ, а упрекаемъ его въ томъ что онъ все русское незаслуженно подавилъ, а все иностранное не въ мру возвысилъ.

— И иностранцы есть хорошіе и полезные слуги! проплъ графъ;- князь Барклай-де-Толли Нмецъ былъ, и его дураки у насъ измнникомъ считали, и я самъ видлъ что почтенный человкъ плакалъ отъ этого! А онъ лучше каждаго Русскаго служилъ государству, и съ нашими войсками въ Парижъ вошелъ!

Сергй могъ только смолкнуть на этотъ неожиданный аргументъ.

— И опять вы про мужиковъ, продолжалъ не останавливаясь пть свой акаистъ графъ, — что ихъ надо отпустить на волю. Вы хотите разбойниковъ наплодить, Россію вверхъ дномъ поставить!.

— Не разбойниковъ, а врныхъ и преданныхъ сыновъ Россіи и ея государя чаемъ мы видть въ освобожденномъ русскомъ народ, отвтилъ нсколько рзко задтый за живое Гундуровъ, — и, какъ извстно, примолвилъ онъ, приводя доводъ который по его мннію долженъ былъ имть наиболе вса въ глазахъ его собесдника, — мысль эта существуетъ у самого правительства, и оно уже два раза пыталось…

— Знаю! перебилъ его графъ, вознося гор свои ладони;- и что было бы хорошаго? Одинъ вредъ! Потому распустить легко, а потомъ и остановить нельзя.

— Мы полагаемъ напротивъ, графъ…

— Что вы мн говорите «мы»! вскрикнулъ вдругъ тотъ, раздосадованный недостаточною почтительностью тона съ которымъ объяснялся съ нимъ молодой человкъ, — я про васъ говорю, а не про другихъ! Все отъ того что нечего вамъ длать! Отъ того и болтаете пустяки!.. Я получилъ изъ Петербурга… сказать вамъ чтобъ вы опредлились на службу! неожиданно заключилъ онъ.

«Насильно заставляютъ, значитъ!» воскликнулъ мысленно Гундуровъ, и все лицо его вспыхнуло вновь.

— О васъ уже писано оренбургскому генералъ-губернатору! заплъ опять старецъ, не давъ ему времени произнести слова, — вы, я знаю, хорошо учились, можете быть тамъ ползны!

— Въ Оренбургъ! Что же это, ссылка!..

Гундуровъ вскочилъ съ мста. Громовой ударъ павшій у его ногъ не поразилъ бы его такъ какъ эта «невозможная» всть.

— За что же это, графъ? Что я сдлалъ!.. Вдь это насиліе! Я никогда не готовилъ себя къ административной служб, я посвятилъ себя ученымъ занятіямъ…

— Можете заниматься и тамъ! возразилъ невозмутимо старецъ;- а вы дворянинъ, должны служить!

— Противъ воли, противъ призванія? Кто иметъ право длить это съ неповиннымъ ни въ чемъ человкомъ!.. Это гибель всхъ надеждъ моихъ, всего моего будущаго!..

Ладони вознеслись еще разъ.

— Неправда! Будущее все отъ васъ зависитъ! Василій Алексичъ [13] умный человкъ, любитъ образованныхъ! Можете у него карьеру сдлать!

— Но я не хочу карьеры, я хать не согласенъ! вскрикнулъ Гундуровъ, безсильный сдержать негодованіе свое и волненіе.

— О согласіи вашемъ не спрашиваютъ! Я васъ отправлю съ жандармомъ!