Читаем Чудеса мира (Аджа’иб ад-дунйа) полностью

Для [идола] изготовили из золота чехол. В тот день, когда на поклонение к нему приходил вельможа, [идола] накрывали чехлом, а посередине обвязывали поясом, [разубранным] яхонтами и алмазами. /108б/ Над его головой на четырех столбах был кусок черной парчи, с четырех концов расшитой жемчугом. От почетного места до дверей капища висели семь полотнищ, украшенных драгоценными камнями и золотыми изображениями. Поставлены колонны, будто бы они ангелы, все — разного цвета. Несчастных, приходивших на поклонение, приводили в то помещение. Полотнища одно за другим поднимали [вверх], и их вели вперед, пока они не доходили до идола. Внезапно поднимали седьмое полотнище. Сияние драгоценных камней наполняло темное помещение светом и слепило глаза тех несчастных. Они падали ниц и отвешивали поклоны. Тотчас же штору опускали вниз, а их уводили, исполненных страха. У всех, кто приходил на поклонение, брили бороду, и они возвращались домой, совершив паломничество. Те дуканы образовали дорогу до самых выходных ворот. Ежедневно один [из дуканов] обслуживал идола. Из реки доставлялся туда кувшин воды, из Кашмира — корзина цветов. Цветы сыпали на голову идола, а воду смешивали с маслом и выливали на идола. Там всегда находились калеки и больные, которые натирали себя маслом /109а/ и говорили, что "наши недуги и наши болезни исцелились". У ворот капища была огромная чистая площадь. На двери [капища] висел колокол [весом] в тысячу манов. Он был прикреплен цепями. Во время кормления идола колокол раскачивали, раздавался оглушительный звон. Женщина, которая касалась рукой колокола, становилась недоступной для родителей и мужа, пока она прислуживала идолу. Вокруг площади перед капищем возвели семь-восемь высоких дворцов. Каждый дворец [был построен] в честь одного из государей. В них жили их везиры и наместники. Они по очереди готовили для идола еду. Брахманы ежедневно эту еду съедали, оправдываясь: "Идол ест хлеб!" В настоящее время эти обычаи совершенно забыты, капище и дворцы разрушил султан Махмуд. Их подожгли, и они сгорели, так что не осталось никакого следа. Утварь, пояса и драгоценные камни — все он забрал себе. К обоим идолам он привязал драгоценные камни, и их оценили в один миллион динаров. Идола разломали на куски, привезли в Газну и бросили у входа в мечеть.

От купцов я слышал, что храм Сомнат снова восстановили. В нем поселились вместе мусульмане и индусы. Семь-восемь [буддийских] монахов, /109б/ которые были великими философами, вошли в сговор, тайно изготовили камень, похожий на того идола, и зарыли его в землю на площади перед [храмом] Сомнат. Они приводили [туда] корову и там же давали ей траву, а дома ее привязывали. Они так приучили корову, что как только ее отвязывали, она бежала на площадь, где был закопан идол, и копытом рыла землю в поисках травы. [Монахи] по очереди раз в два-три месяца шли и рассказывали, что мы, дескать, видели во сне, будто идол наш сбежал и [теперь] пришел и схоронился на площади. У такого-то человека есть корова с такими-то приметами. Вы задержите корову и идите за ней следом. [Идол] находится в том месте, где корова роет копытом землю. Государи, услышав этот сон пять-шесть раз от разных людей, разыскали ту корову. Владелец коровы принадлежал к заговорщикам, но держался в стороне и говорил: "Нам об этом ничего не известно, у нас есть лишь корова с такими приметами". Когда привели корову и отпустили, она, испытывая голод, направилась на площадь, где уже давно привыкла есть траву и рыть копытом землю. Когда корова побежала, народ, женщины и мужчины, поспешил следом за ней. /110а/ Когда они прошли один фарсах, корова остановилась и копытом отбросила землю. Они стали рыть [в том месте], появился идол. Они пали ниц, идола извлекли из земли, изготовили разнообразные украшения. Сейчас их [место] паломничества, их кибла — этот идол. Да будет он с каждым днем все более опрокидываться! Это великий обман![165]

“96”

Есть церковь, которую называют Халхала. В ней находится гробница Адама, мир ему! Там же расположен замок. Возле ворот замка стоит столб высотой в триста локтей и пятьдесят локтей в ширину. Под столбом могут укрыться пятьсот мужей, так что никто не будет знать о них и не сможет увидеть.

“97”

В Египетском море есть место, где утонул [проклятый] фараон. Вода там стоячая, черного цвета. Никто не знает, как [глубоко] ее дно. Там дуют два противоположного направления ветра: один - западный, другой - восточный. Когда судно идет в ту местность, этих ветров боятся. Потому корабли туда приходят редко. Большая часть их тонет.

“98”

Перейти на страницу:

Похожие книги

Манъёсю
Манъёсю

Манъёсю (яп. Манъё: сю:) — старейшая и наиболее почитаемая антология японской поэзии, составленная в период Нара. Другое название — «Собрание мириад листьев». Составителем антологии или, по крайней мере, автором последней серии песен считается Отомо-но Якамоти, стихи которого датируются 759 годом. «Манъёсю» также содержит стихи анонимных поэтов более ранних эпох, но большая часть сборника представляет период от 600 до 759 годов.Сборник поделён на 20 частей или книг, по примеру китайских поэтических сборников того времени. Однако в отличие от более поздних коллекций стихов, «Манъёсю» не разбита на темы, а стихи сборника не размещены в хронологическом порядке. Сборник содержит 265 тёка[1] («длинных песен-стихов») 4207 танка[2] («коротких песен-стихов»), одну танрэнга («короткую связующую песню-стих»), одну буссокусэкика (стихи на отпечатке ноги Будды в храме Якуси-дзи в Нара), 4 канси («китайские стихи») и 22 китайских прозаических пассажа. Также, в отличие от более поздних сборников, «Манъёсю» не содержит предисловия.«Манъёсю» является первым сборником в японском стиле. Это не означает, что песни и стихи сборника сильно отличаются от китайских аналогов, которые в то время были стандартами для поэтов и литераторов. Множество песен «Манъёсю» написаны на темы конфуцианства, даосизма, а позже даже буддизма. Тем не менее, основная тематика сборника связана со страной Ямато и синтоистскими ценностями, такими как искренность (макото) и храбрость (масураобури). Написан сборник не на классическом китайском вэньяне, а на так называемой манъёгане, ранней японской письменности, в которой японские слова записывались схожими по звучанию китайскими иероглифами.Стихи «Манъёсю» обычно подразделяют на четыре периода. Сочинения первого периода датируются отрезком исторического времени от правления императора Юряку (456–479) до переворота Тайка (645). Второй период представлен творчеством Какиномото-но Хитомаро, известного поэта VII столетия. Третий период датируется 700–730 годами и включает в себя стихи таких поэтов как Ямабэ-но Акахито, Отомо-но Табито и Яманоуэ-но Окура. Последний период — это стихи поэта Отомо-но Якамоти 730–760 годов, который не только сочинил последнюю серию стихов, но также отредактировал часть древних стихов сборника.Кроме литературных заслуг сборника, «Манъёсю» повлияла своим стилем и языком написания на формирование современных систем записи, состоящих из упрощенных форм (хирагана) и фрагментов (катакана) манъёганы.

Антология , Поэтическая антология

Древневосточная литература / Древние книги
Рубаи
Рубаи

Имя персидского поэта и мыслителя XII века Омара Хайяма хорошо известно каждому. Его четверостишия – рубаи – занимают особое место в сокровищнице мировой культуры. Их цитируют все, кто любит слово: от тамады на пышной свадьбе до умудренного жизнью отшельника-писателя. На протяжении многих столетий рубаи привлекают ценителей прекрасного своей драгоценной словесной огранкой. В безукоризненном четверостишии Хайяма умещается весь жизненный опыт человека: это и веселый спор с Судьбой, и печальные беседы с Вечностью. Хайям сделал жанр рубаи широко известным, довел эту поэтическую форму до совершенства и оставил потомкам вечное послание, проникнутое редкостной свободой духа.

Дмитрий Бекетов , Мехсети Гянджеви , Омар Хайям , Эмир Эмиров

Поэзия / Поэзия Востока / Древневосточная литература / Стихи и поэзия / Древние книги
Смятение праведных
Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни. При этом к каждой из этих глав приводится притча, которая является изумительным образцом новеллы в стихах.

Алишер Навои

Поэма, эпическая поэзия / Древневосточная литература / Древние книги