День восьмой

В 1956 году, чтобы вновь обрести опору в театральном мире, Уайлдер начал писать серию одноактных пьес для исполнения на арене или в камерном зале, среди зрителей. Проект вырос в амбициозную попытку создания двух драматических циклов: «Семь смертных грехов» и «Семь веков мужчины». Уайлдер относился к этим пьесам как к артистическому обобщению, и его высказывания на данную тему часто цитировали в прессе. «Они отражают склонность зрелого артиста в любом возрасте четко формулировать свою кристально-ясную философию», – заявил он Артуру Гелбу – репортеру газеты «Нью-Йорк таймс» в интервью, которое было опубликовано на первой странице номера от 5 ноября 1961 года. Три из этих пьес с успехом прошли вне Бродвея в 1962 году, остальные потерпели очередную неудачу. Всего Уайлдер закончил и выпустил на сцену лишь шесть из запланированных четырнадцати пьес, причем две из них были сняты после единственного представления.

К концу осени 1962 года в его письмах к Изабел полностью исчезли упоминания о «Грехах» и «Веках» – как и о драме вообще. Чем он занимался все это время? В его письме от 10 марта 1963 г. слышится барабанная дробь: «На этой неделе писем не будет, потому что я полностью вымотался и абсолютно счастлив. На следующей неделе собираюсь поразить тебя потрясающей новостью».

Может, женится? Нет.

Возвращается домой? Нет.

Кто-то родился? – Это уже теплее.

Выполняя обещание, он через неделю сообщил, что готов представить девяносто страниц нового романа, который описал как что-то вроде «Маленьких женщин», переосмысленных Достоевским», добавив, что в его случае пансион содержит «семья, униженная и подвергшаяся остракизму»; сообщает, что действие происходит в шахтерском городке в южном Иллинойсе в 1902 году и речь там идет о том, «как большая любовь рождает хаос (эпиграфом к роману можно поставить: «Ничто не чрезмерно»), как таланты, которые передаются в семьях по родственным линиям, приносят и добро, и зло, и требуют жертв». Он еще писал, что «действия много и оно своевременно», и это рождает форму, которая ему кажется «оригинальной настолько, чтобы выглядеть свежо; все не так, как в обычных романах». В конце ему пришлось поделиться своими ожиданиями, связанными с этим проектом: «Все началось после Рождества. Я не рискнул упомянуть об этом ранее, потому что одна задумка за другой ничем не заканчивались. Мне кажется, что здесь все завертелось благодаря проигрывателю – немного Моцарта, несколько органных прелюдий Баха. Я еще никогда не писал так быстро, но меня это не беспокоит. Между строк так много всего от нас, Уайлдеров».

Известие о работе над новым романом, об уже имевшихся девяноста страницах, заполненных мелким неразборчивым почерком Уайлдера, произвели на домашних впечатление разорвавшейся бомбы, потому что всем казалось, что писатель забросил прозу. Для понимания, какое место «День восьмой» занял в его писательской жизни, несколько слов о том, с какой официальной статистикой Уайлдер-романист оказался в Дугласе. Три его коротких романа, получивших международное признание, были опубликованы в период с 1926 по 1930 год: «Каббала» (1926, 43 000 слов), «Мост короля Людовика Святого» (1927, 33 000 слов) и «Женщина с Андроса» (1930, 23 000 слов). Все эти книги не только не дотягивали до верхнего лимита в 60 000 слов, которыми ограничивался объем короткого романа, но и показывали заметное сокращение количества слов, что иллюстрирует отчетливое намерение автора перейти к более экономным прозаическим жанрам – новелле и повести. Тем более нет ничего удивительного, что Уайлдер в этот период говорит о привычной для него «сжатости изложения» и даже удивляется: «Смогу ли я когда-нибудь написать длинный роман?» (Так он высказался во влиятельном чикагском издании «Маршал Филд энд Ко.» в 1930 г.)

Уайлдер остановил движение по спирали вниз в 1935 году, опубликовав следующий бестселлер в 54 000 слов «Небо – моя обитель» – свой первый роман, который превысил планку в 50 000 слов, – однако в том же году широко объявил о своем решении покончить с прозой – судя по всему, навсегда – и полностью посвятить себя драме. В качестве причины он сослался на свою убежденность в том, что «голос всеведущего автора» все более и более не совпадает с характером современности, и от этого роман теряет свою жизненность как литературный жанр. Это заявление опубликовала «Нью-Йорк сан» в октябре 1935 года: «Мистер Уайлдер полагает, что роман как средство артистического самовыражения приближается к закату, а вот драма – это новый инструмент в жанре высказывания. Ему хочется писать пьесы, тем более что пишет он их всю свою жизнь (правда, потом рвет на клочки). «Драма – это прежде всего действие, ему не нужны пояснения, и драма очень близка к жизни, так как сама жизнь – это и есть действие», – заявляет писатель».