Детектив и политика. Выпуск 3, 1989

— Сожалею, что приходится прибегать к грубым методам, — сказала Ханна. — Но, по сведениям Озии, вы за нами уже давно следите. Кроме того, вы организовали побег молодой женщины, кстати, тоже Гринспэн, которую мы задержали за позорную связь с арабом. К счастью, она снова находится под нашим наблюдением.

— Эй, чего это вы перед ним извиняетесь? — вмешался Озия. — Мы только следуем библейскому принципу "око за око".

Подвигав челюстью и убедившись, что она не сломана, я сумел выдавить из себя:

— Я ничего не знаю. Клянусь вам.

— Оставь его пока, — сказала Ханна.

— Я еще вернусь, гад, — сказал Озия, еще раз пнув меня на прощание ногой.

Я закрыл глаза и, чтобы унять боль, сосредоточился на собственном дыхании. Когда я снова открыл их, Боаз сидел на стуле в прежней позе, зато лучик света на полу продвинулся фута на три. В комнате было жарко и душно, в моих ранах и ссадинах копошились мухи.

Я взглянул на Боаза и произнес:

— Ханна.

Он смотрел на меня так, словно я говорил по-китайски, и не двигался с места. Я повторял свое "Ханна" минуты две, и он наконец понял, что я хочу поговорить с ней. Поколебавшись, оставлять меня одного или нет, он наконец встал со стула, вышел из комнаты и запер ее.

Я медленно пополз к стене. Добравшись до нее, я сумел встать на ноги и оказался около большого сводчатого окна, выходящего на крышу. Оно было закрыто на шпингалет, который я сумел открыть зубами. Я перевалился через подоконник на раскаленную плоскую крышу и подкатился к краю. Увы, в пятидесяти футах внизу была стройка с битым кирпичом, бетонными плитами и прочими строительными прелестями. Мне удалось перекатиться к другому краю крыши. Час от часу не легче. Внизу лежал проулок, заваленный битым стеклом и кучами мусора. Здесь, правда, была железная лестница, но и мечтать было нечего спуститься по ней со связанными руками и ногами. Я лежал, думая о том, что сейчас сделают со мной Боаз или Озия, и вдруг услышал тихое хихиканье.

В проулке показался один из мальчишек, которых я видел с Горди. Он, должно быть, играл с другими детьми в прятки.

— Псс!.. — зашипел я. — Лезь сюда.

Мальчишка озадаченно взглянул наверх.

— Я друг Горди… Иисуса. Помнишь меня? — продолжал я. Он посмотрел на меня и кивнул. — Залезай сюда, здесь тебя никто не найдет.

Мальчишка забрался по лестнице на крышу.

Да ты весь связанный, — сказал он, подойдя ко мне.

— Да. Мы играли с Боазом.

— А Боаз умеет играть?

— Умеет. В багдадские игры. Он учил меня играть в них.

— Никогда не слышал о таких.

— Очень редкие игры. В них играли дети багдадских халифов из "Тысячи и одной ночи". Они связывали своих друзей, избивали их и оставляли в самых неожиданных местах, пока их кто-нибудь там не находил. Игры, конечно, жестокие, но, сам понимаешь, шииты — суровый народ… Я думаю, Боаз уже забыл, что оставил меня здесь. — Я протянул мальчику мои связанные запястья. Мальчишка колебался. — Кроме того, ты можешь заработать двадцать шекелей.

— Не врешь?

— Не вру.

— Хорошо, — сказал он и склонился надо мной.

Узлы были тугие, и дело у него подвигалось медленно. Наконец он сумел развязать мне руки, и тут в комнате раздался шум. Сунув деньги мальчишке, я рывком развязал себе ноги и бросился под стену. Как только Боаз выпрыгнул из окна, я заехал ему ногой в пах. Озия получил удар в адамово яблоко. Вниз по лестнице я не спускался, а буквально полетел. Выбежав из проулка, я понесся в арабскую часть Хеврона.

Через двадцать минут я уже ехал в Иерусалим на арабском автобусе. Арабские автобусы в этой стране безопаснее израильских.

XVIII

— Менаше Кандель и Иуда Липски — друзья?

— Я не говорил, что они друзья. Липски должен деньги Канделю, который решил за него какую-то щекотливую проблему. Если Липски не выплатит долга, Кандель обещал из него сделать отбивную.

Макс рассмеялся. Я поморщился — его жена в это время промывала мне перекисью водорода глубокую ссадину над левым глазом.

— Все здесь, — продолжал я, — ведут очень драматическую жизнь. Может, даже слишком. Что слышно об убийце твоего друга Делеона?

— Нет. Не так, — раздался чей-то резкий голос. Это была Чайя Брача, появившаяся в дверях кухни и наблюдавшая оттуда за нами. — Заклей рану пластырем. Иначе придется накладывать швы. — Она подошла поближе, взяла у Рашели ножницы, отрезала кусок пластыря и наклеила его на рану.

— А я думал, что в прежней жизни вы были танцовщицей, сказал я.

Она улыбнулась.

— В баре я видела много драк. Похоже, вы побывали в серьезной переделке.

— Да, люди Липски решили, что я из '"Моссада", Шин Бета или чего-нибудь подобного. — Я дотронулся до ссадины на щеке. — У них своеобразные представления о том, как следует обращаться с государственными служащими.

— Государство их тож’е не очень жалует, — сказал Макс. — Да ты и сам, Мозес, насколько я помню, не симпатизировал ЦРУ. Что они хотели узнать?

— Они хотели узнать, что случилось с парнем, которого я искал.

— А мне показалось, ты нашел его.