Дионис преследуемый

В главе об Эмпедокле мы приводим слова Симпликия: «Есть Необходимость, оракул (рок) богов, древнее постановление, заверенное печатью, вечное, скрепленное пространными клятвами»²⁵⁸, которые мы связываем с битвами богов и клятвой божественной жертвы, а именно жертвы Диониса. У Диодора мы читаем: «Перед битвой с Гигантами на Крите (есть предание) Зевс принес в жертву быка Гелиосу, Урану и Гее, причем на всех жертвах [на внутренностях жертв] ему явилось пророчество, предсказывавшее победу и переход врагов на его сторону. Сообразно с этим произошел и конец войны»¹⁷⁶. Уже однажды приносил Зевс в жертву сына своего, Диониса-Загрея, чтобы одержать победу в Титаномахии и сохранить свое царствие. Последний царь последнего века, Дионис, чьего возвращения ждали эпопты, должен был заступить на место своего Отца Зевса, приняв у него власть, но тот, кто должен прийти, тот, кто вечно грядет, все не приходит,

²⁵⁷ Там же. С. 151.

²⁵⁸ Цит. по Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. М.: Наука, 1989. С. 353.

ибо предназначен для жертвы. Пока печать не будет снята, пока клятва не будет расторгнута, царь Дионис будет вечно преследоваться Титанами и умирать, насыщая своей божественной силой участников страшного ритуала. Лосев сообщает, что в одном месте Дамаский даже говорит о том, что Диониса растерзали не Титаны, а сам Зевс. Кронид, не преодолевший своей титанической природы, подобно своему отцу, не позволяет воцариться Сыну. Он жертвует им ради победы в войне.

Богоборческие мотивы в философии Ницше и творчестве Ло-треамона, мысль Гельдерлина о том, что Зевс должен прийти и поклониться Кроносу, передав ему всю власть, демонизм Александра Скрябина — все это было восстанием против Отца, но никогда — против Сына. Ницше был особенно близок к переходу на сторону Титанов, вопреки служению Дионису, и это — самое сокрытое и неразгаданное в его судьбе. Вяч. Иванова можно назвать если не единственным, то первым, кому удалось обнаружить «антидионисийского двойника» Ницше («Я — двойник, я имею еще «второе» лицо, кроме первого...И может быть, еще и третье...»). Жизнь немецкого философа, представшего перед своим читателем как посвященный и ученик бога Диониса («Рождение трагедии»), была средоточием жестокой битвы Ницше-дионисийца с Ницше-Титаном, восставшим на богов. «Неправым» богоборчеством был увенчан путь мудрого отца Заратустры. «Он должен был бы пребыть с Трагедией и Музыкой. — пишет Вяч. Иванов. — Но из дикого рая его бога зовет его в чуждый, недионисийский мир его другая душа, — не душа оригиаста и всечеловека, но душа, влюбленная в законченную ясность прекрасных граней, в гордое совершенство воплощения заключенной в себе частной идеи»¹⁷⁷. Иными словами, Вяч. Иванов считает, что Ницше услышал зов Аполлона, и плененный «дельфийским идолом», предал своего бога мистерий, но мы хотели бы на это возразить, потому как опознаем в «антидионисийском двойнике» не аполло-ническое alter ego, а явный элемент титанизма, точно и раньше нас распознанный Фридрихом Юнгером в фигуре Сверхчеловека. «Фридрих Ницше, как он говорил, почувствовал бы себя дома в 21 веке, на пороге которого мы стоим. — писал Юнгер в конце прошлого столетия. — Именно там следует ожидать начало эпохи сверхчеловека, чье пришествие возвестил его пророк. Сверхчеловек это титан. В нем доминирует воля к власти». Боги лишены этой воли, именно потому, что не лишены самой власти. Боги не вожделеют могущества — подобная жажда присуща только титанам — они изначально и вечно им обладают.

Ницше и вопрос о бытии

Как вопрос о бытии решался Фридрихом Ницше, мыслителем, который завершил западноевропейскую метафизику? Он мыслил бытие как «вечное возвращение того же самого», сближая эту опасную идею с учением о воли к власти. Мы совершим серьезную ошибку, если отвергнем глубинное единство двух этих концепций и станем рассматривать их по отдельности. Хайдеггер не случайно, обращаясь к читателям двухтомного труда, посвященного Ницше, сделал замечание: «Тот, кто не считает, что подлинно философское осмысление вечного возвращения возможно только в едином его осмыслении с вопросом воли к власти, не понимает метафизического содержания учения о воле к власти во всей его значимости и полноте»²⁶¹. В воззрениях Ницше мы находим философскую цепь отождествлений: бытие, как мы уже сказали, есть «вечное возвращение того же самого» — воля к власти (как главная особенность сущего) есть «вечное возвращение того же самого»; таким образом, бытие = воля к власти = вечное возвращение. Мыслить именно так означает мыслить бытие как время.

Одна из глав незавершенного труда Ницше носит название «Воля к власти как искусство», где философ утверждает искусство как форму воли к власти. Иначе говоря, искусство также есть форма бытия и форма вечного возвращения. Но что возвращается и для чего оно возвращается? Вся суть идеи воли к власти выражена в одной единственной фразе: «Рекапитуляция: впечатать в

261

Хайдеггер М. Ницше. Т. 1. СПб., 2006. С. 24.