Дневник и воспоминания киевской студентки

Деникинцы приближаются и большевики, без сомнения, эвакуируются. На Прорезной находится военнарком и по ночам слышно, как из него что-то выносят. Даже днем около него стоят вагоны трамвая, которые нагружают полными мешками.

Но в городе все еще по-старому; разве увеличилось количество безобразных футуристических плакатов. Несмотря на их яркие краски, улицы все грустней и пустынней. Площади и скверы обезображены уродливыми бюстами советских деятелей. На Софиевской площади красуются Ленин и Троцкий. Перед входом на площадь со стороны Владимирской улицы возвышаются огромные триумфальные ворота. Такие же ворота построены на Крещатике, недалеко от почты. Перед памятником Богдана Хмельницкого стоит трибуна. Таких трибун в Киеве несколько. С них произносят речи во время официальных празднеств. Кстати, об этих празднествах. Л. рассказывал мне, что 1-го мая, когда по городу носили бюсты и портреты К.Маркса, какой-то рабочий с недоумением расспрашивал его и других соседей о том, кто такой Карл Маркс?

Городской театр называется театром Либкнехта, а драматический — Ленина. Кажется, ни тот, ни другой со сценическим искусством ничего общего не имеют.

Названия улиц также изменены, так что старожилы совершенно не могут ориентироваться, ибо большевики строго придерживаются своих названий.

Из всех перемен я запомнила только одну, вероятно, вследствие резкости контраста: Столыпинская[31] называется теперь улицей Гершуни[32].

Вообще, большевики так действуют, как будто они хотят вычеркнуть из народной памяти все былое.

Перед городской думой[33], на пьедестале столыпинского памятника, возвышается какая-то гипсовая неразбериха, долженствующая олицетворять Всевобуч, то есть, Всеобщее военное обучение.

Скамейки в садах почти исчезли. Уже в первый год революции их ломали митингующие солдаты. Многие старые деревья в Царском саду[34] срублены. Что то будет этой зимой, когда при хозяйстве совнархоза совсем не сделано запасов дров?

Мариинский сад[35] превратился в кладбище. В 18 г. летом воздух во всех Липках был заражен благодаря этому саду. Теперь часть могил приведена в порядок. Большевики и теперь хоронят там некоторых военных. Но могила, находящаяся вне сада, со стороны дворца, поросла сорной травой, заброшена.

Липки — пустынны. Большая часть домов разорены. Мимо чека никто охотно не проходит. Там даже нельзя ходить, так как Екатерининская отгорожена со стороны Липского переулка.

На каждом углу сидят торговки хлебом. Цена его достигла 50 руб.

Есть еще боковые улицы за университетом, где нет пока следов большевизма. Они очень красивы летом, полны садов. Туда мы ходим отдыхать и мечтать об избавлении.

13-го августа.

Эвакуация явно продолжается, но у нас в учреждении все спокойно.

Сегодня были дома новые неприятности: нас шантажирует плотник, когда-то работавший для нас. Он прислал через профессиональный союз требование заплатить ему несуществующий долг. В случае неуплаты, он грозит революционным трибуналом. У всех те же неприятности со служащими и прислугой. П. говорила мне, что кухарка обвиняла её тетку в краже гребня.

15-го августа.

Большевики стремглав бегут. Если не случится чего-нибудь ужасного, добровольцы возьмут Киев. Появилась даже нелегальная добровольческая газета с воззванием Деникина. Он обращается ко всем слоям населения. Тон очень приличный, кроме абзаца, относящегося к евреям: советует выделить из своей среды вредные элементы и т.п. Старые напевы! Круговая порука. При царе все евреи предатели, а при Деникине все они — большевики. А все русские, они всегда что?

Но не надо раздражаться. Может быть, моя еврейская обидчивость все преувеличивает, хотя безусловно христиане видят в наших глазах щепки, а у себя бревен не примечают.

18-го августа.

Цены очень быстро подымаются, вероятно, из за недоверия к советским деньгам, так как подвоз совершенно свободен.

Эвакуация во всем разгаре. Сегодня мы сошли к гавани, так как все вывозится по Днепру, а мы хотели насладиться зрелищем большевистского бегства. У берега стоят десятки барж, их грузят киевским добром: мебелью, автомобилями, экипажами, полными ящиками.

Вид такой, как бы эвакуировался неприятель, желающий нанести возможно больший материальный ущерб покидаемому городу, а не правительство, отступающее перед бунтовщиками. Ведь, в сущности, таковым должно быть отношение большевиков к добровольцам. Пора первым уходить, а то все станут ворами, как напр[имер], наш плотник. Мы с ним помирились, так как оказалось, что его шантажируют его рабочие; он денег не имеет, боится их и решил выместить все на нас, как более состоятельных.

Борьба за существование! Социалисты всегда возмущались ею, но оказывается, что их режим увеличил ее до ужаса. Всякий старается утопить другого лишь бы спастись самому.

22-го августа.

Хлеб уже стоит 90 руб. фунт. Р. рассказывал, что жена одного из курьеров совнархоза, торгующая хлебом, имеет месячный оборот в 400 тысяч рублей. Её муж поэтому потребовал увеличения жалования, не желая быть на содержании у жены.