Доктор Торн

– Но до чего же, должно быть, графиня рада нашему отъезду, – продолжила мисс Данстейбл. – Надо признать, что обращались мы с ней поистине скверно: все время придумывали какие-то развлечения, смеялись. Порой казалось, что она не выдержит и выгонит меня из дома.

– Ах как жаль, что этого не случилось!

– Жестокий варвар! Почему же вам жаль?

– Потому что, если бы выгнала, я смог бы уехать вместе с вами. Ненавижу замок Курси! Был бы рад его покинуть и…

– И что?

– И счел бы за счастье покинуть его вместе с вами. Похоже, я люблю вас, мисс Данстейбл.

Когда Фрэнк произносил галантное признание, голос его слегка дрожал, но мисс Данстейбл только рассмеялась еще громче:

– Честное слово, из всех моих рыцарей вы – самый любезный! И слова такие приятные говорите.

Фрэнк почувствовал, что густо покраснел. Мисс Данстейбл обращалась с ним как с мальчишкой: притворяясь, что испытывает симпатию, всего лишь насмехалась, а сама переписывалась с кузеном Джорджем. Переживания Фрэнка становились еще острее из-за того, что теперь он испытывал к кузену нечто вроде презрения. Возможно ли, чтобы Джордж преуспел в ухаживании, в то время как сам он полностью провалился, чтобы кузен-недоумок тронул сердце наследницы, а с ним она развлекалась как с ребенком?

– Из всех ваших рыцарей! Значит, вот так вы разговариваете со мной накануне расставания? Когда же случилось, мисс Данстейбл, что Джордж Де Курси стал одним из них?

На миг мисс Данстейбл стала серьезной:

– Но почему вы об этом спрашиваете? Что заставило вас заинтересоваться мистером Де Курси?

– О, понимаете ли, у меня есть глаза, так что не могу не видеть, что происходит рядом. Правда, не увидел ничего такого, что смог бы исправить.

– И что же вы увидели, мистер Грешем?

– Например, знаю, что вы ему писали.

– Он вам об этом сказал?

– Нет, не говорил, и все же знаю.

Мгновение Марта сидела молча, а потом на лице ее появилась обычная безмятежная улыбка.

– Право, мистер Грешем, надеюсь, вы не станете со мной ссориться, даже если я действительно написала вашему кузену. Почему, собственно, нет? Я стараюсь со всеми поддерживать добрые отношения. В скором будущем напишу и вам, если позволите и пообещаете отвечать на мои письма.

Фрэнк откинулся на спинку дивана, на котором оба сидели, приблизившись к собеседнице, медленно провел пятерней по густым волосам, убирая их со лба, и грустно вздохнул.

– Привилегия переписки на таких условиях мне не нужна. Если кузен Джордж по-прежнему останется вашим корреспондентом, то я заранее уступаю ему исключительное право.

Фрэнк, конечно, чувствовал себя глупым щенком, причем щенком самодовольным, но это и понятно: едва исполнился двадцать один год, и всю жизнь его без устали баловали. Мисс Данстейбл об этом не забыла, а потому сумела удержаться от смеха.

– Право, мистер Грешем, о чем вы? Вероятнее всего, я больше не напишу мистеру Де Курси ни строчки. Но даже если бы и написала, как это могло навредить вам?

– О, мисс Данстейбл! Вы нисколько не понимаете моих чувств!

– Неужели? А я-то как раз вообразила, что понимаю. Поверила, что это чувства доброго, искреннего друга; чувства, которые можно будет вспомнить как честные, в то время как многое в жизни оказывается фальшивым. Я искренне вас полюбила, мистер Грешем, и буду жалеть, что не поняла ваших чувств.

Становилось все хуже и хуже. Молодые леди вроде мисс Данстейбл – а ее все еще следовало отнести к числу таковых, – как правило, не говорят молодым джентльменам о том, что искренне их полюбили. Подобное признание возможно лишь в отношении юношей и девушек. До этой минуты Фрэнк Грешем чувствовал, что уже закончил свою битву, причем отнюдь не бесславно, а потому не смог стерпеть признание мисс Данстейбл.

– Полюбили меня, мисс Данстейбл? Если бы это было правдой!

– Чистая правда. Глубоко и преданно.

– Вы не знаете, мисс Данстейбл, как я вас люблю. – Фрэнк вытянул руку, намереваясь завладеть ее ладонью, но Марта легонько шлепнула его по пальцам.

– Что вы собираетесь сказать такого, для чего необходимо сжать мою руку? Признаюсь честно, мистер Грешем: если сейчас произнесете глупость, сделаю вывод, что все мужчины – дураки и бесполезно искать кого-нибудь достойного внимания и доверия.

Такой добрый и мудрый совет, выраженный ясно и доступно, следовало бы понять и принять, даже несмотря на молодость, но Фрэнк не пожелал:

– Произнесу глупость! Да, наверное, я дурак, если отношусь к мисс Данстейбл так, что с болью думаю о предстоящей разлуке! Дурак? Да, конечно! Влюбленный мужчина теряет разум.

Мисс Данстейбл больше не смогла притворяться, что не понимает смысла его слов, и, решив любой ценой остановить дальнейшее, сама вытянула руку – не такую уж белую и, как вскоре заметил Фрэнк, щедро наделенную силой.

– Итак, мистер Грешем, прежде чем продолжить, выслушайте меня, позвольте произнести несколько фраз и не прерывайте.

А что еще оставалось Фрэнку? Только молчать.

– Вы собираетесь, точнее, собирались, но я вас остановила, признаться мне в любви.

– Признаться! – повторил Фрэнк, безуспешно пытаясь освободить руку.