Доктор Торн

Надеюсь, что убедила тебя. Знаю, что подругам-кузинам достаточно небольшой родственной беседы, чтобы прийти к общему мнению. Теперь тебе следует оставаться в Грешемсбери до возвращения мистера Газеби. Как только он приедет, поговори, не дожидаясь просьбы с его стороны. Объясни, что, когда он обратился с предложением, ты так удивилась, что не смогла ответить с той решительностью, которой требовал вопрос. Заяви, что польщена – при этом обязательно держись очень холодно, – но семейные обстоятельства не позволяют принять предложение, даже если бы отсутствовали иные препятствия.

А потом, дорогая Августа, приезжай к нам. Понимаю: после сердечной борьбы ты почувствуешь себя немного расстроенной, но постараюсь развеселить. Рядом со мной острее ощутишь ценность того высокого положения, которое сохранишь, отказав мистеру Газеби, и, напротив, легче переживешь возможную потерю.

Твоя любящая кузина Амелия Де Курси.

P. S. Очень расстроена легкомысленным поведением Фрэнка, но давно боялась, что кузен совершит какую-нибудь глупость. Недавно услышала, что мисс Мэри Торн даже не доводится вашему доктору Торну законной племянницей, а является дочерью какой-то бедной девушки, соблазненной доктором в Барчестере. Не знаю, насколько это верно, но твоего брата следует предупредить: вдруг поможет?»

Бедная Августа! Она действительно достойна жалости, ведь поступила так, как считала правильным. К мистеру Моффату оставалась совершенно равнодушной, а потому, потеряв несколько золотых монет, за которые матушка велела продаться, не заслуживала сочувствия, но мистера Газеби смогла бы полюбить со всей силой отпущенного природой чувства. Рядом с ним стала бы счастливой, респектабельной и довольной жизнью замужней дамой.

Свое послание Августа написала с огромным тщанием. Получив предложение руки и сердца, не смогла просто пренебречь мнением леди Амелии и дать согласие по собственной воле. Леди Амелия всегда оставалась тираном ее жизни, а потому робкая девушка стремилась получить ее одобрение. Использовав весь небольшой запас хитрости, бедняжка попыталась доказать, что мистер Газеби не совсем уж плебей, но небольшой запас хитрости оказался совершенно бесполезным. Сильный ум леди Амелии не поддался на наивную уловку. Августе не удалось услужить одновременно и Богу, и мамоне. Оставалось или сохранить верность божеству кузины и остаться в одиночестве, или обратиться к мамоне собственной склонности и принять предложение мистера Газеби.

Прочитав письмо леди Амелии в первый раз и сложив листки, Августа прежде всего подумала о неповиновении. Разве не могла она обрести счастье в уютном доме в графстве Суррей, обладая собственным экипажем, даже если все Де Курси от нее откажутся? Кузина дала понять, что ей не понравится тот холодный прием, который в замке Курси окажут миссис Мортимер Газеби. Но что, если вообще обойтись без визитов в Курси? Подобные идеи смутно витали в сознании, но бедняжке не хватило мужества. Так сложно отвергнуть тирана, куда проще покориться, особенно если мы привыкли покоряться. Так появилось вот это третье письмо, на котором переписка закончилась.

Мисс Августа Грешем —

леди Амелии Де Курси.

«Грешемсбери-Хаус, июль 185… года

Дражайшая Амелия!

Не ответила тебе раньше, потому что решила дождаться возвращения мистера Газеби. Он приехал позавчера, а уже вчера я как можно скорее последовала твоему совету. Возможно, в целом так действительно будет лучше, ведь, как ты сказала, статус не только дарует привилегии, но и возлагает ответственность.

Не совсем поняла твое рассуждение о священниках, но можно подробнее обсудить вопрос при встрече. Честно говоря, считаю, что если следует соблюдать строгость в отношении семьи – а нам следует, – то без исключений. Если бы мистер Ориел оказался parvenu[9], то дети Беатрис не были бы благородными просто оттого, что их отец священник, пусть даже и пастор. Со времени прошлого письма довелось узнать, что прапрапрадед мистера Газеби основал фирму, и многие люди, которые тогда считались никем, сейчас слывут почтенными, с благородной кровью в венах.

Но это я пишу не для того, чтобы тебе возразить. Полностью с тобой согласившись, сразу приняла решение отказать, что и сделала.

Когда сообщила, что не могу принять предложение по семейным соображениям, мистер Газеби сразу спросил, разговаривала ли я с папой. Я ответила, что не разговаривала, поскольку приняла собственное решение. Кажется, он не совсем меня понял, но это неважно. Ты посоветовала держаться очень холодно, и, возможно, джентльмен счел меня не столь приветливой, как прежде. Боюсь, что во время первого разговора держалась так, что он почувствовал некое поощрение. Однако сейчас все кончено, все!

(Когда Августа писала эти строки, ей едва удалось спасти бумагу от капавших слез.)