Доктор Торн

Ах, до чего же изменился тон леди Арабеллы по сравнению с первым разговором о матримониальных планах! Как властно она отослала его прочь тогда, приказав немедленно броситься в золотые объятия мисс Данстейбл! И насколько робко, просительно вошла в комнату сейчас, чтобы едва не шепнуть на ухо несколько слов о материнских страхах! Над суровым распоряжением Фрэнк лишь посмеялся, а смирение тронуло и смягчило сердце.

Он придвинул свой стул поближе и взял матушку за руку, но она освободила ладонь, поцеловала сына в лоб, убрав волосы, и начала:

– Ах, Фрэнк, я всегда тобой гордилась и сейчас горжусь. Если увижу твое падение, то не вынесу разочарования. Твоей вины в создавшейся ситуации нет, но пострадали все мы. Если бы отец не…

– Не говорите плохо об отце.

– Хорошо, не буду, больше ни слова. А сейчас, Фрэнк…

Прежде чем продолжить, следует сказать еще пару слов о характере леди Арабеллы. Необходимо заметить, что дама хоть и была законченной лицемеркой, в данный момент говорила то, что думала. Ее светлость искренне любила сына, невероятно за него беспокоилась, гордилась им и едва ли не восхищалась тем самым упрямством, которое тревожило душу. Ни одно горе не расстроило бы ее больше, чем падение сына ниже принятого обществом достойного уровня. В желании женить Фрэнка на богатой даме леди Арабелла проявляла такую же глубокую и неподдельную материнскую заботу, как любая другая женщина. Едва Фрэнк упомянул о профессии, она тут же подумала о том, что мог бы сделать для племянника лорд Де Курси. Если не удастся выгодно жениться, мальчик сможет поступить на службу в посольство. Серьезная, сложная профессия вроде доктора или инженера, по понятиям леди Арабеллы, уронила бы достоинство сына, а вот деятельность, суть которой заключалась в ни к чему не обязывающей болтовне при иностранном дворе или в гостиных знатных господ и составлении полуофициальных докладов о полуофициальных событиях, вполне соответствовала представлениям ее светлости о высоком предназначении Грешема из Грешемсбери.

Мы можем не восхищаться направлением энергии леди Арабеллы в отношении единственного сына, но материнская энергия не несла в себе ни капли лицемерия.

– А сейчас, Фрэнк… – сказала она, задумчиво глядя в лицо сына, как будто умоляя снисходительно принять то, что вынуждена сообщить, но не договорила.

– Да, мама?

– Вчера я беседовала с мисс Торн.

– Да-да. Так что же? Твое отношение к ней мне известно.

– И тем не менее я повторю: тебе в жены она не годится.

– А я уверен в обратном.

– Подумай о своем положении и о том, на какие средства собираешься содержать семью. Подумай о том, кто ты: единственный сын своего отца, наследник поместья. Если Грешемсбери суждено вернуть себе былое величие, то осуществить это предстоит тебе. Но где ты возьмешь для этого средства, если женишься на такой девушке, как мисс Торн?

– Мама, я не продамся за то, что вы называете достойным положением.

– Но кто же тебя об этом просит? Я – нет. Вовсе не хочу, чтобы ты женился бог знает на ком. Однажды я нашла подходящий вариант… но не будем об этом. Тебе всего двадцать три года. Куда спешить? Ты и через десять лет по-прежнему будешь молодым, полным сил мужчиной. А если женишься сейчас, то есть женишься на такой особе, как Мэри Торн…

– На такой особе! Где же я найду другую, столь же достойную любви?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Как собираешься жить? Куда пойдешь? А потом, ее родословная… О, Фрэнк, Фрэнк!

– О господи! Ненавижу эту тему и не хочу обсуждать! Мы дали друг другу слово, и ни при каких обстоятельствах я не намерен отступать.

– Ах вот в чем дело! И все-таки послушай меня. Умоляю, потерпи еще минуту, не больше.

Фрэнк кивнул, но весь его вид говорил о том, что все бесполезно: отступать он не намерен.

– Навестить Мэри был мой материнский долг, и за это ты не должен на меня сердиться.

– Кто сказал, что я сержусь?

– Так вот: после встречи с мисс Торн должна признать, что хоть она и не выразила расположения лично ко мне, но сказала много такого, что не оставляло сомнений в присутствии здравого смысла. Но главное заключается в следующем: поскольку она дала тебе обещание, то ничто, кроме твоего позволения, не способно его отменить.

– И вы полагаете…

– Подожди минуту, Фрэнк, выслушай. Мисс Торн признала, что ваша свадьба непременно поставит под удар всю твою семью, тебя лично, не заслужит одобрения общества. Да, правда, так и заявила: «Мне нечего сказать в пользу нашей помолвки, помимо того, что он ее желает». Еще она добавила, что твое желание не причина, а закон.

– Неужели, мама, вы намерены заставить меня бросить ее, такую разумную, преданную?

– Ну почему сразу бросить? Просто сделаешь то, что сама она одобряет. Мисс Торн чувствует неловкость ситуации, но не может отступить из-за данного тебе слова: считает, что не имеет права, хоть и желает.

– О, мама! Это не может быть правдой.

– Но так и есть, поскольку ей хватило ума понять, что твои родственники говорят правду. Ах, Фрэнк, готова упасть перед тобой на колени: пожалуйста, будь благоразумен.

– О, мама, мама, мама!