Читаем Дом между небом и землёй полностью

— Теперь я, кажется, понимаю… Вы любите, наверное, всякие необычные уголки и… Хотели, наверное, увидеть весь мир… Искали что-то… странное… Ну, в хорошем смысле. Необычное? Вот, потому Вы и здесь очутились…Как бы — такой… домик путешественника?.. Необычный, не такой, как все?..

— Ну, не скажу. Я не хотела увидеть весь мир и… Не искала ничего необычного. Напротив — я-то хотела увидеть всего немного и… сов-сем, совсем обычные вещи. Ведь, самые простые вещи — вот то, чего я искала, когда объездила весь свет. Но… Вы знаете, совсем обычные… простые и понятные вещи, порой так сложно, оказывается, найти!.. Как иногда, когда приходишь в магазин перед праздником, так самого простейшего батона хлеба, как раз, совсем нигде и не можешь найти…

"Ну, уж, да — она точно из нашего мира!.. Не врет, что однажды там была." — подумал Женя, вспомная свой самый последний Новый год, когда его Таня забыла купить хлеба, и он в последней половине одиннадцатого оббегал добрый десяток соседних магазинчиков в поисках хотя бы уж единого батона.

Таня?.. Какая же Таня? Эта Таня появилась в голове так же неожиданно, как и тот шарф у него на шее. Она показалась чем-то чисто моим, чем-то само собой разумеющимся… Но кроме этого дня перед Новым, и этого не купленного батона хлеба, и ещё какой-то детской радости… Да — это была моя радость, тоже — как и шарф, как и Таня — моя… С ней я выбегал в тот день из двери. Дверь тоже помню. Она тоже моя… Радость… Ведь Новый год… Кроме этого я ничего больше о той Тане не помню… А между тем девушка продолжала:

— А вот, эти обычные вещи, такие как хлеб, простой хлеб — не заменит, ведь, иногда ничто из предлагаемых аналогов. Вот… как на праздник — знаете, хоть сто сотен салатов и замечательных блюд стоит у вас на столе, а вам, все равно, нужен хлеб — простой обычный хлеб. К этим всем салатам и… И так же — знаете, что бы вам не предлагали люди — уважение, почтение, страх… просто терпение… к вам… жалость… временную… Ну, и так далее — да, может быть и… хорошие, ценные вещи, но… Но, вот, все эти яства, хо-ро-шие, вкусные… Они, если нет хлеба — простого, почти что нейтрального, как кажется, когда к нему привыкаешь, тако-го… как — просто, из ничего и из-за ничего, хорошего отношения — так все они становятся оч-ччень скоро, та-кими приторными и… или соле-ными, настоль, что аж в горле все пересохнет, или… жирными, горькими, ну и… и так далее — это… э-то так быстро не объяснить. Одним словом — я видела много яств… И видела, иногда, ничего. Ничего — совсем. Ноль на тарелочке, и ни крошки. Смотря, где, что давали. Я ходила по разным домам. Я искала чего-то и испытывала людей… То есть — не я… но, благодаря той ситуации, в которой я очутилась — так получилось. Мне приходилось ходить. Я ведь осталась, однажды, совсем одна. Совсем. Без крова и пищи… Но, это долгая история. Так бывает — одним словом, так бывает на свете. И я не могла бы найти ничего, что бы мне дало шанс, хотя бы только лишь маленький шанс выжить… прожить ещё хоть немного, если бы я не обратилась за помощью… Нет, не так. Не за помощью, но… Если б я никак не пересекалась с людьми. В Вашем мире ведь, ты не заработаешь ни копейки, не добудешь ни крошки, не найдешь и маленького уголка для себя, если ты не пересечешься с людьми. В мире, из которого убрали почти все, что только и было в нем до прихода людей, и оставили все, что было выдуманно ими — на самых, что ни на есть, определяющих… все… позициях… там это почти не возможно. Если ещё в глухом селе рядом с лесом ты мог бы найти сам себе пропитание — пойти в лес, найти грибы и ягоды… То уж в большом мегаполисе — все не так. Там все, что бы ты не нашел, должно будет ещё оплатиться деньгами… Вы знаете — Бог… Вот, в этом, как раз, таки и видна эта вещь очень отчетчливо… Он ведь гораздо более щедр, чем люди. Он дал нам все это — все, что только и есть на свете… съестного… растущего полезного… дичи, фруктов, ягод… трав — столько всего!.. И все это бесплатно. Ведь Он ничего не требует в ответ от нас за это. А он создал все — все с нуля… Ведь, сколько Он вложил сил и умения и искусства в каждый, каждый, даже и самый маленький лепесток!.. Ведь, вы попробуйте создать его с нуля! А вот… А вот люди, даже если и создают хоть что-то… Даже если растят и выращивают… Даже если и трудятся над чем-нибудь, но… они ведь делают это уже не с нуля?.. Не с изначального… У них уже есть семечко, земля, свет, вода… Но — хоть что бы они готовы были бы отдать, хоть… даже и не за бесплатно, но за только чуть меньшее?.. нет. Но, да я все объясняю — почему же мне приходилось встречаться с людьми… общаться с ними и контактировать…

— Да это и… понятно. — немножко удивленно заметил я. Попытался успокоить, что, мол, все нормально. — Как с ними не встречаться-то?.. Мы все с ними встречаемся…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Царь-девица
Царь-девица

Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В данной книге представлен роман «Царь-девица», посвященный трагическим событиям, происходившим в Москве в период восшествия на престол Петра I: смуты, стрелецкие бунты, борьба за власть между членами царской семьи и их родственниками. Конец XVII века вновь потряс Россию: совершился раскол. Страшная борьба развернулась между приверженцами Никона и Аввакума. В центре повествования — царевна Софья, сестра Петра Великого, которая сыграла видную роль в борьбе за русский престол в конце XVII века.О многих интересных фактах из жизни царевны увлекательно повествует роман «Царь-девица».

Всеволод Сергеевич Соловьев , Марина Ивановна Цветаева , Марина Цветаева

Приключения / Сказки народов мира / Поэзия / Проза / Историческая проза
На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Классическая проза / Русская классическая проза / Сказки народов мира / Проза