Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Не смю вамъ противорчить, сказала Доротея, и возвращаюсь въ своему разсказу. Схвативъ въ руки икону Божіей Матери, стоявшую въ моей комнат, донъ-Фернандъ призывалъ Пречистую Дву въ свидтели нашего союза, и тутъ же поклялся жениться на мн. Но еще до этого я сочла не лишнимъ предостеречь его и напомнить ему о томъ страшномъ неудовольствіи, которое возбудитъ въ герцог извстіе о женитьб его сына на простой двушк. Я предостерегала его не увлекаться моей красотой, которая ни въ какомъ случа не могла-бы послужить ему оправданіемъ; говорила ему, что если онъ дйствительно желаетъ мн добра, то пусть предоставитъ мн выйти замужъ за человка, равнаго мн и по рожденію и по своему положенію въ свт. Я напомнила ему, наконецъ, что неравные браки, въ большей части случаевъ, взамнъ прочнаго счастія, кончаются скоропроходящимъ наслажденіемъ. Все это и многое другое, чего не припомню теперь, я ему высказала тогда-же, но все это не могло отклонить донъ-Фернанда отъ его намренія, подобно тому, какъ человка занимающаго деньги съ мыслью никогда не возвратить ихъ, не могутъ остановить никакія условія кредитора. Но тогда-же я сказала и самой себ: не я первая длаю на свт блестящую партію, и донъ-Фернандъ не первый мужчина, очарованный или, лучше сказать, ослпленный женской красотой; не онъ одинъ женится на двушк, далеко не соотвтствующей ему по своему происхожденію. И такъ какъ не мн измнять свтъ и его обычаи, то безразсудно было-бы съ моей стороны отказываться отъ того счастья, которое кладетъ мн въ руки сама судьба. Я думала, что если даже любовь Фернанда и остынетъ вмст съ удовлетворенной страстью, то все-же я останусь женой его передъ лицомъ Бога; если-же я оттолкну его, тогда онъ, безъ сомннія, ршится на все, и заглушивъ голосъ совсти, прибгнетъ въ насилію, такъ что я останусь не только обезчещенной, но и лишенной всякой возможности оправданія въ такомъ дл, въ которомъ я была-бы совершенно невинна; какъ могла-бы я уврить моихъ родныхъ и знакомыхъ, что мужчина пробрался въ мою спальню безъ моего согласія? Все это быстро мелькнуло въ моемъ ум; но это, быть можетъ, ни къ чему-бы еще не привело, еслибъ не клятвы Фернанда и призываемые имъ свидтели, еслибъ не слезы, ручьями лившіяся изъ глазъ его, еслибъ наконецъ не эта обворожительная наружность, которая, могла увлечь самую холодную двушку. Противиться ему я боле не могла, и кликнувъ мою горничную предложила ей быть земнымъ свидтелемъ тхъ клятвъ, которыя слышало только небо. Клятвопреступникъ, не содрогнувшись, повторилъ передъ ней вс прежнія клятвы свои и еще разъ, не содрогнувшись, поругалъ святыню. Онъ призывалъ на свою голову грома земные и небесные, въ случа своей измны; глаза его опять наполнились слезами, онъ еще крпче сжалъ меня въ своихъ объятіяхъ, изъ которыхъ у меня не хватало силъ освободиться; и когда наконецъ служанка покинула меня, тогда наступила минута моего позора и его измны.