Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Ты думаешь, негодный болтунъ, сказалъ онъ Санчо, минуту спустя, что всегда будешь безопасно подставлять руку свою подъ рогъ, и что мн съ тобой длать больше нечего, какъ теб — гршить, а мн — прощать. Не думай этого отверженный негодяй; отверженный, потому что ты дерзнулъ произнести хулу на несравненную Дульцинею. Да разв не знаешь ты болванъ, неучь, дрянь, что еслибъ она не одушевляла этой руки, то у меня не было бы силы раздавить клопа. Скажи мн зминый языкъ, это это, по твоему, завоевалъ царство, обезглавилъ великана и сдлалъ тебя маркизомъ; потому что все это уже можно считать дломъ конченнымъ; кто? если не сила Дульцинеи, избравшая мою руку орудіемъ совершенія великихъ длъ. Это она сражается и поражаетъ во мн, какъ я живу и дышу въ ней, почерпая въ ней свое бытіе. О, грубый неучь! какъ ты неблагодаренъ. Тебя вытаскиваютъ изъ грязи, длаютъ вельможей, и ты благодаришь за это клеветой на твоихъ благодтелей.

Не смотря на полученные имъ удары, Санчо слышалъ очень хорошо все, что сказалъ ему Донъ-Кихотъ. Поспшно поднявшись на ноги, и укрывшись за муломъ Доротеи, онъ отвтилъ оттуда своему господину: с" ваша милость, если вы не намрены жениться на этой принцесс, такъ не будетъ у васъ и царства, а если вы останетесь безъ царства, такъ и я останусь безъ ничего; вотъ о чемъ я горюю. Послушайтесь меня, ваша милость, и женитесь разъ навсегда на этой цариц, которая упала на насъ просто съ неба, а потомъ вернитесь себ къ Дульцине; что же касается красоты вашей дамы, такъ я, право, въ это дло не мшаюсь; по мн об эти дамы хороши, хоть дамы Дульцинеи я никогда не видлъ».

— Какъ, не видлъ, измнникъ и клеветникъ? — воскликнулъ Донъ-Кихотъ. Разв ты не возвратился во мн только что съ отвтомъ отъ нее?

— То есть, я не видлъ ее, какъ слдуетъ, такъ чтобы успть разсмотрть ее во всхъ частяхъ, поправился Санчо; но вообще она показалась мн ничего себ.

— Санчо! Прощаю теб старое, отвтилъ Донъ-Кихотъ; и ты прости мн это маленькое неудовольствіе, которое я сдлалъ теб; ты знаешь, наши первыя движенія зависятъ не отъ насъ.

— Я это вижу, проговорилъ Санчо; я доложу вашей милости, что у меня первымъ движеніемъ всегда бываетъ охота говорить, и ужъ того, что попало мн на языкъ, никакъ не могу я не сказать.

— Только предупреждаю тебя, Санчо, замтилъ Донъ-Кихотъ; обращай больше вниманія на свои слова, потому что повадился кувшинъ по воду ходить… ты знаешь остальное.

— Знаю, отвтилъ Санчо, и думаю, что всевидящій на неб Богъ, разсудитъ: это изъ насъ хуже поступаетъ, я ли безумно говоря или вы, дйствуя хуже, чмъ я говорю.

— Довольно, довольно, прервала Доротея. Поди, поцалуй, Санчо, руку твоего господина, попроси его извинить тебя, и будь осмотрительне въ твоихъ похвалахъ и осужденіяхъ, въ особенности же ничего не говори объ этой дам Тобоза, которой я готова служить, хотя вовсе не знаю ее. Надйся на Бога, онъ не оставитъ тебя безъ имнія, въ которомъ ты въ состояніи будешь безбдно прожить свой вкъ.

Санчо съ умиленнымъ видомъ и повинной головой отправился къ своему господину и попросилъ у него руку, которую рыцарь подалъ ему съ важнымъ и строгимъ видомъ. Когда Санчо поцаловалъ ее, Донъ-Кихотъ благословилъ своего оруженосца и веллъ ему идти за собою, держась нсколько въ сторон, намреваясь переговорить съ нимъ объ очень важныхъ длахъ. Санчо послдовалъ за Донъ-Кихотомъ, и рыцарь, отъхавъ немного впередъ, сказалъ ему: «съ тхъ поръ, Санчо, какъ ты вернулся отъ Дульцинеи, я не имлъ времени разспросить тебя обо всемъ, касающемся твоего посольства и принесеннаго тобою отвта. Теперь, когда судьба посылаетъ намъ это счастіе и мы можемъ свободно переговорить, не медли обрадовать меня счастливыми встями».

— Спрашивайте, ваша милость, что вамъ угодно, отвтилъ Санчо, я скажу вамъ все такъ, какъ было. Но, ради Бога, не будьте впередъ такъ сердиты.

— Къ чему ты это говоришь? спросилъ Донъ-Кихотъ.

— Къ тому, ваша милость, отвчалъ Санчо, что палочные удары, которыми вы только что попотчивали меня, это все отместка за ту ночь…. чортъ бы ее побралъ, а вовсе не за сужденія мои о госпож Дульцине, которую я очень почитаю, хотя бы она даже не стоила того, единственно потому, что она дама вашей милости.