Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Ради Бога, Санчо, не вспоминай того, что прошло, сказалъ Донъ-Кихотъ, это огорчаетъ и волнуетъ меня. Я только что простилъ теб, и ты, кажется, знаешь: кто старое помянетъ, тому глазъ вонъ. Начавъ этотъ разговоръ, рыцарь и оруженосецъ неожиданно увидли на дорог, хавшаго имъ на встрчу всадника, смахивавшаго за цыгана. Санчо, который не могъ видть осла, — цыганъ халъ на осл, безъ того, чтобы вся душа его не переселилась въ глаза, сейчасъ же узналъ въ мнимомъ цыган Гинеса Пассамонта, а въ осл его своего собственнаго осла; это дйствительно былъ его оселъ. Чтобы не быть узнаннымъ и выгодно сбыть украденнаго осла, Гинесъ нарядился цыганомъ, — по цыгански онъ говорилъ прекрасно, какъ и на нкоторыхъ другихъ языкахъ, которые онъ зналъ, какъ свой родной. Увидвъ его, Санчо принялся кричать во все горло: «а мошенникъ Гевезиллъ, отдай мн мое добро, возврати мн жизнь мою, возврати мн постель, на которой я отдыхаю; вонъ, долой съ моего осла, негодяй; отдай мн то, что не твое». Санчо совершенно напрасно потратилъ столько возгласовъ, потому что при первомъ изъ нихъ Гинесъ соскочилъ съ осла, и пустившись бжать чуть не галопомъ, скоро исчезъ изъ глазъ рыцаря и оруженосца. «Здравствуй, голубчикъ, оселъ мой», сказалъ обрадованный Санчо, подбжавъ къ своему ослу и нжно обнявъ и поцаловавъ его. «дитя мое, товарищъ мой, радость очей моихъ, здоровъ ли ты, ненаглядный мой?» Говоря это, онъ все цаловалъ осла, молча принимавшаго вс эти ласки, ршительно не зная, что отвчать ему. Между тмъ подоспла остальная компанія, и вс принялись, въ одинъ голосъ, поздравлять Санчо съ счастливой находкой, а Донъ-Кихотъ, въ утшеніе ему, добавилъ, что трое подаренныхъ ему ослятъ остаются по прежнему за нимъ; щедрость, за которую Санчо поспшилъ поблагодарить своего господина.

Въ то время, когда рыцарь и его оруженосецъ, уединившись, начали между собою приведенный разговоръ, священникъ поздравилъ и поблагодарилъ Доротею за находчивость и ловкость съ которой сочинила она свою сказку, коротенькую, но совершенно во вкус безчисленныхъ басень, разсыпанныхъ въ рыцарскихъ книгахъ.

Доротея отвчала, что она часто читала, отъ скуки, эти книги, и какъ бы въ оправданіе свое прибавила, что не зная хорошо расположенія провинцій и приморскихъ городовъ, она за удачу сказала, что высадилась въ Оссун.

— Я это замтилъ, сказалъ священникъ, и поспшилъ исправить вашу ошибку. Но согласитесь, не странно ли видть, какъ этотъ несчастный человкъ легко вритъ всевозможнымъ небылицамъ, если только он походятъ на разную чушь, вычитанную имъ въ его книгахъ.

— Да, сказалъ Карденіо, это такое неслыханное, такое странное помшательство, что если-бы нарочно захотть, и тогда, мн кажется, трудно было бы выдумать, что-нибудь подобное.

— Но еще удивительне то, замтилъ священникъ, что стоитъ только оставить этотъ сумбуръ и заговорить съ нимъ о чемъ-нибудь другомъ, и вы его не узнаете; такъ судитъ онъ обо всемъ ясно, толково и умно; — безъ этого несчастнаго рыцарства, увряю васъ, всякій призналъ бы его за человка высокаго и просвщеннаго ума.

Глава XXXI

Донъ-Кихотъ между тмъ продолжалъ начатый разговоръ съ Санчо:

— Другъ мой! сказалъ онъ ему, помиримся, забудемъ старое и скажи мн теперь, безъ злобы и досады, какъ и гд ты увидлъ Дульцинею? Что длала она? Что сказалъ ты ей? Что она отвтила? Что выражало лицо ея, когда она читала мое письмо? Кто теб переписалъ его? Словомъ, говори все, что найдешь нужнымъ, ничего не прибавляя, для умноженія моей радости, и ничего не убавляя, для уменьшенія ея.

— Сказать вамъ правду — отвчалъ Санчо, письма вашего никто не переписывалъ, потому что я его вовсе не относилъ.

— Ты правъ, сказалъ Донъ-Кихотъ, я нашелъ его черезъ два дня посл твоего отъзда въ моемъ бумажник, и это страшно огорчило меня. Я не зналъ, что станешь ты длать, не находя письма, — и все ожидалъ не вернемся-ли ты.

— Да я бы и вернулся, отвчалъ Санчо, еслибъ не запомнилъ его наизусть; я повторилъ его одному церковнику, который списалъ письмо съ моихъ словъ — и сказалъ, что хотя на своемъ вку попереписывалъ онъ много разныхъ писемъ, но такого хорошаго не случаюсь еще писать ему.

— Помнишь-ли ты его до сихъ поръ? спросилъ Донъ-Кихотъ.

— Нтъ, отвчалъ Санчо; какъ только я повторилъ его церковнику и увидлъ, что ни на какого чорта оно мн больше не нужно, такъ сейчасъ-же позабылъ. Разв только вотъ это начало помню: вмстительная, то бишь, властительная, да еще конецъ вашъ до проба рыцарь печальнаго образа; между этимъ началомъ и концомъ я помстилъ штукъ триста сердецъ, жизней и прекрасныхъ глазъ.

— Это не дурно, замтилъ рыцарь, но говори, что дальше? Когда ты предсталъ предъ этой царицей красоты, чмъ была занята она? Вроятно нанизывала жемчугъ на золотую нитку или вышивала золотомъ какой-нибудь любовный девизъ для плненнаго ею рыцаря.

— Засталъ я ее, отвтилъ Санчо, на скотномъ двор, гд она провевала дв семины ржи.