Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

При слов аудиторъ хозяйка чуть не задрожала и поспшила отвтить: «постели у меня нтъ; вотъ бда. Если у ихъ милости, господина аудитора, есть постель, такъ милости просимъ, добро пожаловать, мы съ мужемъ уступимъ нашу комнату».

«Въ добрый часъ», воскликнулъ оруженосецъ. Въ эту минуту изъ кареты вышелъ человкъ, костюмъ котораго показывалъ, кто онъ такой. Его длинное платье съ разрзными рукавами подтверждало слова оруженосца, назвавшаго господина своего аудиторомъ. Онъ велъ за руку щегольски одтую двушку лтъ шестнадцати, свжую, прелестную, словомъ такую красавицу, какую не легко встртить, съ чмъ согласились бы вс находившіеся въ корчм путешественники, еслибъ у нихъ не было передъ глазами Зораиды, Лусинды и Доротеи. Донъ-Кихотъ, встртивъ вмст съ другими аудитора, привтствовалъ его этими словами: «милостивый государь! вы можете совершенно безопасно провести ночь въ этомъ замк. Хотя онъ не великъ и не щеголяетъ особенно роскошной обстановкой, но на свт нтъ такой бды, нтъ такого неудобства, которыя не уступили бы сил меча и могуществу знанія; въ особенности же когда имъ сопутствуетъ красота, подобно тому, какъ олицетворяемой вами наук сопутствуетъ эта прелестная двушка, передъ которой должны отворяться не только ворота замковъ, но, открывая ей всюду дорогу, должны разступаться скалы и преклоняться горы. Войдите же, милостивый государь, въ этотъ рай; вы найдете въ немъ свтила, достойныя сопутствовать ведомому вами солнцу, найдете на страж оружіе и красоту во всемъ ея блеск«.

Услышавъ эта привтствіе, аудиторъ ошаллъ и принялся осматривать Донъ-Кихота съ головы до ногъ, удивленный и его фигурой, и его словами. Не зная, что отвтить ему, онъ пришелъ въ новое изумленіе, увидвъ Зораиду, Лусинду и Доротею. Услыхавъ отъ хозяйки о прізд новыхъ гостей и о чудной красот молодой путешественницы, три красавицы вышли ей на встрчу. Донъ Фернандъ, Карденіо и священникъ съ самой изысканной любезностью сдлали аудитору нсколько предложеніе$; и послдній вошелъ въ корчму, удивленный тмъ, что видлъ, и тмъ, что слышалъ. Знакомыя же наши красавицы старались какъ можно лучше принять его дочь. Аудиторъ скоро увидлъ, что въ корчм собрались все очень порядочные люди, и только лицо, турнюра, вообще вся фигура Донъ-Кихота приводили его въ недоумніе. Когда кончились предложенія услугъ, и старые и новые гости, такъ сказать, оглядлись, тогда вс стали думать, какъ бы имъ лучше устроиться въ этой корчм? Ршено было, что дамы будутъ ночевать въ той комнат, о которой намъ приходилось уже не разъ упоминать, а мужчины расположатся снаружи, какъ бы на страж дамъ. Аудиторъ, къ великой радости своей дочери (молодая двушка была дочь его), охотно согласился, чтобы она спала въ одной комнат съ другими дамами, устроившимися лучше, чмъ он предполагали, на несчастной кровати хозяина и другой, привезенной аудиторомъ.

Съ перваго взгляда, плнникъ узналъ сердцемъ въ аудитор своего родного брата. Онъ вышелъ изъ комнаты и спросилъ оруженосца аудитора, какъ фамилія его господина и не знаетъ ли откуда онъ родомъ?

«Господина моего зовутъ Жуанъ Перцъ де Віедна, сказалъ оруженосецъ; родомъ онъ, какъ слышно, изъ какого то леонскаго городка». Это извстіе и лицо аудитора окончательно убдили плнника, что это меньшой братъ его, изъявившій нкогда желаніе посвятить себя наукамъ. Не помня себя отъ радости, онъ отвелъ въ сторону донъ-Фернанда, Карденіо и священника и сказалъ имъ, кто такой аудиторъ. Оруженосецъ передалъ ему также, что господинъ его отправляется въ столицу Мексики, въ званіи аудитора индйскаго совта, что пріхавшая съ нимъ молодая двушка — это дочь его, лишившаяся матери при своемъ рожденіи и теперь единственная наслдница ея богатаго приданаго. Что ему длать? спрашивалъ плнникъ у священника, Карденіо и донъ-Фернанда, прямо ли открыться, или убдиться напередъ, что братъ не оттолкнетъ брата, встртивъ его въ бдности.

— Позвольте мн устроить это дло, сказалъ священникъ; а, впрочемъ, напередъ увренъ, что вы встртите, со стороны вашего брата, вполн родственный пріемъ; по его наружности и обхожденію сейчасъ видно, что онъ не заносчивъ, не гордъ и понимаетъ, что такое удары судьбы.

— Только прямо открыться ему я бы не желалъ, сказалъ капитанъ.

— Поврьте мн, отвтилъ священникъ, что я устрою дло къ общему удовольствію. Въ эту минуту подали ужинъ, и мужчины, кром плнника, сли за общій столъ, а дамы отправились ужинать въ свою комнату. За ужиномъ священникъ, улучивъ минуту, сказалъ аудитору: во время моего плна въ Константинопол, у меня былъ товарищъ, носившій вашу фамилію. Одинъ изъ храбрйшихъ воиновъ и лучшихъ офицеровъ въ испанской пхот, онъ былъ столько мужественъ, сколько несчастливъ.

— Какъ звали его? спросилъ аудиторъ.