Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Нужно сказать, что на улицу въ корчм выходило только маленькое отверстіе на сновал, изъ котораго бросали внизъ сно. У этого то отверстія расположились наши полудамы и увидли оттуда Донъ-Кихота. Верхомъ на кон, облокотясь на копье, рыцарь отъ времени до времени такъ тяжело и горестно вздыхалъ, какъ будто съ каждымъ вздохомъ готовился испустить духъ. «О, моя дама, Дульцинея Тобозская,» восклицалъ онъ влюбленнымъ, томнымъ голосомъ, «верхъ красоты, совершенство ума, хранилище прелестей, совокупность всхъ достоинствъ; полнйшее олицетвореніе всего, что есть въ мір прекраснаго и благороднаго. Что длаешь ты въ эту минуту? Вспоминаешь ли о плненномъ тобою рыцар, добровольно идущемъ на встрчу столькимъ опасностямъ, для того только, чтобы служить теб. О, извсти меня о ней трехлицая богиня! Завидуя ей, гд видишь ты ее? Прогуливается ли она, въ эту минуту, по какой-нибудь галере своего величественнаго замка, стоитъ ли, облокотясь на перила балкона, думая о томъ, какъ усмирить тревогу моего оскорбленнаго сердца, безопасно для своего величія и своей непорочности; какимъ блаженствомъ вознаградить мои труды, какимъ отдыхомъ мою усталость, какой милостью мои услуги и какой жизнью мою смерть. И ты, спшащее осдлать коней твоихъ, солнце. чтобы пораньше встртить мою даму, снеси ей поклонъ отъ меня, но не дерзай напечатлть на ней поцалуй мира, или ты пробудишь во мн большую ревность, чмъ пробудила въ теб эта неблагодарная, заставившая тебя, любя и ревнуя, столько потть и бгать въ долинахъ ессаліи, или на Пенейскихъ берегахъ; не помню, гд именно».

Этотъ трогательный монологъ былъ прерванъ дочерью хозяйки. «Добрый мой господинъ, будьте такъ добры, подъзжайте сюда,» крикнула она рыцарю. Донъ-Кихотъ обернулся, и при свт сіявшей, въ полномъ блеск, луны, разглядлъ маленькое отверстіе на чердак, показавшееся ему окномъ, даже съ золотыми ршетками, какъ это и должно было быть въ такомъ великолпномъ замк, какимъ казалась Донъ-Кихоту корчма. Онъ, конечно, въ ту же минуту, вообразилъ, что красавица, дочь владтеля самка, увлеченная любовью къ пріхавшему въ замокъ рыцарю, задумала какъ въ прошлый разъ очаровывать и искушать его. Чтобы не показаться не вжливымъ и неблагодарнымъ, рыцарь повернулъ крутомъ Россинанта и подъхалъ къ отверстію на сновал. «Душевно жалю прекрасная дама», сказалъ онъ, замтивъ двухъ женщинъ, «что вы обратили ваши влюбленные взоры на того, кто не можетъ отвтить вамъ такъ, какъ, заслуживаетъ ваша прелесть и доброта. Но не вините этого жалкаго странствующаго рыцаря за то, что любовь не позволяетъ ему отдать оружіе другой дам, кром той, которая стала безусловной владычицей его съ той минуты, какъ онъ ее увидлъ. Простите же мн, прекрасная дама, и удалитесь въ свои покои. Не заставьте меня показаться еще боле неблагодарнымъ, выслушавъ ваше признаніе. И если ваша любовь ко мн можетъ потребовать отъ меня чего бы то ни было, кром моей любви, требуйте, и я клянусь очаровательнымъ врагомъ моимъ, котораго отсутствіе я теперь оплакиваю, сдлать все, хотя бы вы велли достать вамъ клочекъ волосъ Медузы, бывшихъ, какъ извстно, змями, или закупоренныхъ въ стклянк солнечныхъ лучей».

— Не этого нужно госпож моей, сказала Мариторна.

— Чего же нужно ей, скажите мн, скромная дуэнья? спросилъ Донъ-Кихотъ.

— Вашу прекрасную руку, сказала Мариторна. Пусть хоть на ней насытитъ госпожа моя ту ужасную страсть, которая привела ее сюда. Ахъ! еслибъ папенька ихъ узнали, что он пришли сюда, они бъ изрубили госпожу мою такъ, что самымъ большимъ кускомъ отъ нее осталось бы ухо.

— Хотлъ бы я это увидть, сказалъ Донъ-Кихотъ; но отецъ одумается, если не захочетъ произвести самаго страшнаго разрушенія, какое производилъ когда бы то ни было родитель, дерзавшій поднять руку на нжное тло своей влюбленной дочери.

Вполн увренная, что Донъ-Кихотъ подастъ руку дочери хозяина, Мариторна побжала въ конюшню, взяла тамъ недоуздокъ осла Санчо и вернулась съ нимъ на сновалъ въ ту самую минуту, когда Донъ-Кихотъ, приподнявшись, во весь ростъ, на сдл, протянулъ руку къ ршетчатому окну, у котораго стояла, какъ онъ воображалъ, плненная имъ красавица.

— Нате, берите эту руку, или скоре этого палача всхъ злодевъ, сказалъ онъ, протягивая руку; берите эту руку, которой не касалась еще рука ни одной женщины, даже той, которая владетъ всмъ моимъ существомъ. Даю вамъ ее не для поцалуевъ, но чтобы вы взглянули на плотность ея нервъ, на ширину венъ и расположеніе мускуловъ; судите по нимъ, какова должна быть сила этой руки.

— Это мы увидимъ, сказала Мариторна, и сдлавши изъ недоуздка узелъ, охватила имъ кисть Донъ-Кихота, крпко привязавши другой конецъ недоуздка къ засову, которымъ запиралась дверь сновала.